Сердце рванулось из груди. Крик повторился, и Матис пустился бегом. Теперь он был уверен, что кричала Агнес. Ему вспомнилась та ночь в Альберсвайлере, когда Агнес увезли на лодке и она скрылась во мраке.
Господи, неужели опять?! Только бы в этот раз подоспеть!
Теперь Матис пожалел, что не стал дожидаться Мельхиора. Оставалось только надеяться, что менестрель двинулся следом. Он бежал все быстрее, то и дело спотыкался в темноте, снова поднимался и бежал дальше, пока не увидел в свете луны два сгорбленных силуэта. Среди деревьев перед ними кто-то отбивался и вырывался, точно загнанный зверь.
Это была Агнес.
— Агнес, Агнес! — словно вне себя закричал Матис.
Он не раздумывая бросился вперед и обрушился на обидчиков. Один из них, тучный крестьянин в рваном камзоле, повалился на землю.
— Какого черта… — проворчал он, однако юноша уже врезал ему кулаком по лицу. Всхлипывая и истекая кровью, крестьянин остался лежать.
Матис между тем схватил с земли палку и с ревом бросился на второго. Тот поколебался мгновение, а потом развернулся и скрылся во мраке среди деревьев.
Тяжело дыша, Матис подошел к Агнес. Она забилась в ямку и закрыла лицо руками. Когда он коснулся ее, она вздрогнула, будто ее хлестнули плетью.
— Агнес, это я, — прошептал Матис. — Все хорошо. В этот раз я подоспел. Теперь…
За спиной послышался шорох. Не успел Матис развернуться, как что-то тяжелое ударило его по затылку. Перед глазами вспыхнули тысячи звезд. Он как подкошенный рухнул на землю. Последнее, что он увидел, это подскочивший к нему темный силуэт.
— Отправляйся в ад, предатель, — прошипел голос.
Потом кожаный башмак ударил ему в лицо.
Граф Фридрих фон Шарфенек сидел за столом над жирным кабаньим окороком и прислушивался к песням ландскнехтов снаружи. Он любил их кровожадные песни о вине, женщинах, убийствах и короткой, но полнокровной жизни. Их переполняла ненависть, сильнейшее из чувств, известных графу. Он водил ножом по волокнам мяса и упивался воспоминаниями о недавних событиях.
Его люди, словно всадники Апокалипсиса, обрушились на графства Лёвенштайн и Нойшарфенек. В каждой из деревень они сожгли половину домов и казнили по пять мужчин, выбранных жребием. Ландскнехты вытаптывали поля лошадьми и забирали в качестве повинности зерно и последних коров. Женщины и дети кричали, бросались перед ними на землю и просили сжалиться.
Но они не знали жалости.
Чувство абсолютной власти на время заглушило ненависть к Агнес. С каждым приказом, с каждым новым ударом Фридрих бил и собственного отца, который на протяжении всей его жизни напоминал, что он самый младший в длинной цепочке наследников. Что никто не возлагал на него надежд, мечтательного ребенка, выросшего без матери среди книг, в которых взрослые люди командовали большими сражениями.
Теперь у него собственное войско. Он далеко не герой, не король Артур, а разгневанный мститель. Это, по крайней мере, тоже неплохо.
Или даже лучше.
Фридрих задумчиво разреза́л мясо на куски, все мельче и мельче, пока не оставались одни лишь волокна. При этом он раздумывал, что сделает с крестьянами, когда захватит наконец Трифельс. Шарфенберг они еще вчера взяли с наскока. Крепость практически пустовала, и Фридрих был далеко не в восторге от состояния, в котором предстало перед ним дорогое убранство залов.
Теперь настал момент расплаты. Отец сдержал обещание и отдал ему на месяц пятьдесят солдат и орудия. Чтобы захватить Трифельс, времени более чем достаточно. После поисков сокровищ Фридрих знал каждый его уголок. Завтра на рассвете они начнут штурм. Разнесут из пушки наскоро починенные ворота, заберутся по лестницам на полуразрушенную восточную стену и учинят наконец над крестьянами расправу. Только этого Пастуха-Йокеля, их предводителя, Фридрих оставит на потом. За каждую секунду его позорного бегства из Шарфенберга горбун заплатит ему адской болью.
Фридрих наколол на вилку еще несколько волокнистых кусков, набил в рот и принялся перемалывать челюстями. Возможно, ему удастся даже оставить часть ландскнехтов в Трифельсе. Отсюда он мог бы рассылать по окрестностям карательные отряды, о которых крестьяне еще долго не забудут. И больше никогда не поднимутся против своих господ. Никогда…
— Простите, что помешал, ваша светлость.
Рассерженный, граф отвлекся от еды. У входа стоял один из его заместителей. Человек с бугристым шрамом поперек лица за последние недели выказал себя славным приспешником. Но теперь в его глазах читался испуг.
— Что такое? — резко спросил Фридрих.
— К вам посетитель, ваша светлость.
— Я не намеревался сегодня принимать посетителей. Разве что он от самого кайзера.
Ландскнехт прокашлялся.
— Именно от него, — ответил он, запинаясь. — Он явился от самого кайзера. Письмо и печать прилагаются. Думаю, вам… лучше принять его.
— Да как ты смеешь…
В это мгновение гость выступил из-за спины стражника и вошел в шатер. Он сдержанно поклонился и встал перед графом. Когда Фридрих узнал его, то поначалу не мог решить, колесовать ли его на месте или смиренно поприветствовать.
Фридрих фон Шарфенек, может, и был немного не в себе, но уж точно не глупцом. Поэтому он выбрал второе.
Матиса привели в чувство удар в бок и струя холодной воды. Голова еще гудела после удара, который обрушил на него кто-то из крестьян. Он попытался открыть глаза, однако на них что-то налипло. Юноша не сразу понял, что это его собственная спекшаяся кровь.
Матис тихо застонал и провел рукой по распухшему лицу. Теперь ему хотя бы удалось разглядеть сквозь узкие щелки, где он находится. Судя по всему, он лежал в парадном зале Трифельса, устланном вонючим тростником. В свете нескольких факелов и жаровен Матис смутно разглядел с десяток крестьян, сгрудившихся вокруг. Агнес, как и Мельхиора, нигде не было видно. Вероятно, менестрелю удалось скрыться в лесу.
Позади, возле чадящего камина, кто-то развалился в плетенном из ивовых прутьев кресле. Слишком далеко, чтобы разглядеть. Матис попытался подняться, но сразу же упал.
Где же Агнес? Где…
— Помогите этой псине подняться и подведите сюда, чтобы я мог видеть его продажную морду.
Заслышав резкий голос, Матис тут же понял, кто сидел в кресле. Двое крестьян подхватили его и подтащили к трону из шкур и ивовых прутьев. На нем восседал, закинув ногу на ногу, Пастух-Йокель.
— Ты только посмотри, вот и свиделись, — проговорил крестьянский главарь, задумчиво разглядывая свои грязные ногти. — По дому истосковался или как? — Только теперь он посмотрел Матису в залитые кровью глаза. — Сколько заплатил тебе граф, чтобы ты показал ему тайный проход в крепость, ну?
— Где… где Агнес?.. — прохрипел Матис, оставив вопрос без внимания.
