Где всякой вражде приходит конец… всякой вражде приходит конец… всякой вражде…
Агнес поморгала и заметила вдруг, как Матис потянулся к голенищу сапога. В тот же миг она поняла, что он задумал. Юноша взглянул на нее с грустью и в то же время решительно. Глаза у него были черны и влажно блестели, как глубокий колодец, в котором сверкают отсветы факелов.
Глубокий, черный колодец… Место, где всякой вражде приходит конец…
В то же мгновение перед глазами возник образ, который до сих пор таился где-то на задворках сознания и только теперь вновь напомнил о себе.
Соборная чаша…
— Поняла! — Агнес вдруг громко вскрикнула, словно от боли. — Поняла! Теперь я знаю, что значат те слова!
Матис устремил на нее недоумевающий взгляд и выпрямился. Похоже, он решил повременить с решающей схваткой. Фридрих и Мельхиор тоже взглянули на нее с любопытством.
— То есть вы теперь знаете, где спрятано святое копье? — с надеждой спросил менестрель.
Агнес помотала головой, в груди у нее трепетало, как после долгого быстрого бега.
— Нет… не совсем. Но теперь я, по крайней мере, знаю, что оно точно в соборе! Мы пошли по ложному и в то же время верному пути. Место, где всякой вражде приходит конец! — Она звонко рассмеялась. — Это не императорский склеп, а вся епархия!
— Е… пархия? — Фридрих наморщил лоб.
— Почему Иоганн отправился тогда в Шпейер? — горячо продолжала Агнес. — Ему не обязательно было прятать копье именно здесь. Разве для этого годятся лишь могилы, где покоятся предки Констанции? — Она покачала головой. — Еще в первый раз я что-то не так истолковала. Кроме того, Матис прав. У Иоганна не было времени, чтобы прятать копье в саркофагах. Только теперь я поняла, чего он на самом добивался в соборе.
— И чего же? — спросил Мельхиор.
Агнес глубоко вдохнула.
— Епископ Шпейера был в то время могущественным человеком, почти как курфюрст. Я читала об этом в библиотеке Трифельса, и отец Тристан рассказывал мне. У епископа был собственный суд. То, кто оказывался под его защитой, был в безопасности. Даже от прихвостней кайзера.
— Епархия! — простонал Мельхиор. — Ну конечно! Насколько я знаю, она существует и по сей день. И начинается на соборной площади…
Агнес улыбнулась.
— Если точнее, то после колодца, у которого мы оставили лошадей. Тому, кто находится за так называемой соборной чашей, не страшен никакой суд. Теперь над ним властен один лишь епископ. Еще тогда, год назад, я обратила внимание на колодец. Правда, тогда я думала не об Иоганне, а о Матисе. Будучи беглым мятежником, он мог бы попросить здесь убежища, — она решительно кивнула. — Иоганн именно так и поступил — попросил убежища. Это и есть место, где всякой вражде приходит конец! Он хотел с помощью святого копья добиться покровительства епископа. Как духовное лицо, тот наверняка проявил бы интерес к такой ценной реликвии. Может, Иоганн хотел обменять копье на жизнь, свою и своей семьи… Возможно, поэтому они и выкрали его из Трифельса. В качестве залога.
— Но потом что-то пошло не так, — пробормотал Мельхиор. — Иначе Иоганна не убили бы в Шпейере.
— Полагаю, Габсбурги просто пренебрегли этим законом. Или кайзер подкупил епископа, и тот хладнокровно выдал им Иоганна. Этого мы уже не узнаем, — Агнес вздохнула. — Но теперь хотя бы знаем, что место, где нужно искать, куда больше, чем предполагалось вначале. Это целый собор и все строения в пределах епархии. Дворец епископа, жилища священников, крестный ход, часовни… Иоганн мог спрятать копье где угодно.
— А если ваш рыцарь и не прятал его вовсе? Если копье забрали Габсбурги? — допытывался Мельхиор.
Агнес покачала головой.
— После этого Габсбурги изо дня в день пытали Констанцию. Они не стали бы этого делать, окажись копье в их руках. Нет, оно где-то здесь.
— Забудь об этом, Агнес! — Фридрих насмешливо рассмеялся. — Это лишь очередная твоя уловка, чтобы наши поиски затянулись. Как вы не понимаете? — Он повернулся к Мельхиору. — Она хочет, чтобы мы искали до самого утра, а потом бросится к какому-нибудь монаху… Вы ведь не поведетесь на эти россказни?
— Что ж, звучит, по крайней мере, правдоподобно… — Мельхиор задумчиво подкрутил бородку. — Просить убежища и по сей день излюбленное средство у тех, кто скрывается от мирских преследователей. Иоганн вполне мог попросить у епископа покровительства. А почему бы и нет? Епископ обладал большим влиянием, — он пожал плечами. — Кроме того, на данный момент у меня других идей нет. Так что давайте, ради Бога, обыщем собор и окрестности, — лжеменестрель предостерегающе поднял палец. — Только не до рассвета, а до четырех часов. До тех пор нам никто не помешает. Если к тому времени мы ничего не найдем, я сочту наше приключение оконченным, а вы, Шарфенек… — он выдержал паузу и украдкой бросил на Агнес исполненный грусти взгляд. — Вы сможете наконец заключить в объятия супругу.
Фридрих кивнул.
— До четырех, договорились. Но на этом с меня хватит, — он требовательно взглянул на жену. — Ну, откуда начнем?
Агнес снова закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Теперь, когда она поняла, что на верном пути, это оказалось легче. Женщина представила себе Иоганна, каким часто видела в снах. Сначала размытый, потом более четкий, из глубин памяти всплыл образ рыцаря. На нем была худая кольчуга и рваный плащ. Он скакал верхом сквозь тьму и ливень, пока не добрался до города.
Города под названием Шпейер…
Высокие стены вырастают из темноты, ветер и ливень хлещут ивы, так что ветви походят на волосы великана. Иоганн хорошо знает город. Посланником Трифельса он часто бывал здесь. Поэтому знает о маленькой неприметной дверце севернее порта. Ему уже доводилось ею воспользоваться. Он торопливо распрягает коня, хлопает его на прощание по крупу, затем пробирается через камыш и болотистые лужайки вдоль стены, все дальше от стражников. Иногда он по бедра проваливается в ил, ножны покрыты грязью, кольчуга тянет вниз, дождь льет стеной. Обеими руками Иоганн держит над головой сверток из простой рогожи. Пусть все промокнет и покроется грязью — лишь содержимое свертка не должно пострадать.
Святое копье.
Иоганн торопливо откидывает рогожу, чтобы в десятый раз проверить, не пострадало ли копье. Оно невредимо, хотя древка нет уже несколько столетий, сохранился только наконечник в локоть длиной. Лезвие когда-то надломилось, так что посередине проходит тонкая трещина. Позже ее запаяли серебряной проволокой и заключили в серебряную манжету.
В ней хранится гвоздь со Святого креста.
Иоганн сознает, что выкрал важнейшую реликвию христианского мира. Он шепчет молитву, и ветер уносит слова, как сухую листву. Остается надеяться, что Господь когда-нибудь простит ему этот проступок. Юный рыцарь пошел на это не из жадности, он хочет лишь защитить свою семью. Обменять копье на жизнь и свободу, жизнь жены и ребенка. Иоганн снова заворачивает копье и мрачно кивает, а ветер рвет мокрые волосы. Через несколько мгновений он доберется до места, где обретет защиту.
