– Ай да басовитое дитятко! Ай да шустренький кусочек мяса! Ну потешил, ну молодец!
Пока я метался, мои мечущиеся мысли тоже кое-как приобрели хоть какое-то единое направление и сориентировались только на одном: как выжить? В данной ситуации вопрос казался из категории полного абсурда, потому что на самом деле все мои органы чувств просто вопили о приближающейся смерти. Разве что если уж припоминать мою интуицию – она молчала. Что и не удивляло при создавшейся какофонии в моей голове. Но некое реальное отношение к действительности все-таки сработало, отыскало главную несуразность, по его мнению, в происходящем.
Сам поражаюсь, с каким таким отчаянным рывком я подался к зроаку, замер от него всего в трех метрах и сжавшимся от спазм страха и перенапряжения горлом вполне отчетливо выдавил:
– Я не дитятко!
Мой экзекутор даже растерялся. Замер и нахмурился, рассматривая меня внимательно. Но по инерции таки спросил:
– А кто же ты?
– Я взрослый мужчина. Мне уже двадцать лет.
– Хо-хо! А не врешь?
– Да чего мне врать?..
– Тогда почему такой мелкий?
Словно в дурном сне, я лепетал истину, набившую мне в последние годы оскомину:
– Упал я на спину, повредил позвоночник, совсем с тех пор перестал расти.
Стоящий передо мной злейший враг всего человечества шагнул вперед, схватил меня пятерней за волосы и стал внимательно рассматривать мое лицо. После чего неожиданно заорал жутким голосом:
– Заррабга!
Моя голова чуть не осталась у него в руках, настолько резво самостоятельно живущие ноги предприняли попытку сбежать от такого вопля. Но результатом этого стала заскрипевшая дверь за моей спиной и несколько недовольный голос еще одного зроака:
– Ты чего орешь, идиот?! Хочешь накликать гнев принца к себе на голову?
– Да как же не орать, Заррабга. – Рука повара так и продолжала приподнимать меня над землей за волосы. – Ты посмотри, что мне подсунули? Он утверждает, что он старый для деликатесов! Говорит, что ему двадцать лет.
В моем поле зрения появилось еще более противное существо. Причем какое-то внутреннее противление и еще большую ненависть к нему вызывала татуировка на весь лоб: знаменитые три щита в ряд. Подобное мне показалось кощунством, лишь чуть менее уступающим людоедству.
Татуированный приложил свою лапу к моему лбу и словно прислушался. Потом скривился и согласно закивал:
– Может, и не двадцать, но точно старый.
– И что я сегодня на вечер приготовлю? – сокрушался мой мучитель, разом потерявший ко мне весь интерес. Он даже толкать меня не стал, просто уронил где держал и с убитым видом поплелся к разделочному столу. – Ты управляющий, ты и выкручивайся по поводу ужина.
– Не наша вина. – Второй зроак достал свисток и пронзительно свистнул. – Тем более я не такой дурак, чтобы о деликатесах сообщать до того, как их приготовят и подадут на стол. Ага, летит, воробышек.
Пока я отползал под стенку, никому не нужный, во двор опустился доставивший меня сюда кречи и с довольным видом протянул вперед лапу:
– Я специально не улетал, ждал оплату.
Зроак спрятал свисток и теперь пялился на летающее создание недобрым взглядом.
– Брой, где ты выковырял эту жертву аборта?
– В каком смысле, господин Заррабга? – заволновался кречи, мерзко подскакивая на своих копытцах со звериными когтями и нервно размахивая кожистыми крыльями. – Вполне нормальный мальчик вроде бы.
– Это – не мальчик, слепая ворона! Это – великовозрастный урод, недоросток с жестким мясом, и ему уже лет восемнадцать, не меньше, да и он утверждает, что все двадцать.
– Как же так? – Брой чуть не плакал от досады, а его страшные когти так и дергались в злобных конвульсиях, царапая плитку пола. – Ах он сволочь! Ребенком притворился! А я так рисковал ради этого тяжеленного куска падали.
– Сам ты – падаль! – вскипел управляющий. – Среди господ уже слух пошел, что деликатесное мясо доставили, а теперь оказывается, что только на половину блюд хватит! Ты хоть представляешь, ворона вонючая, что сегодня вечером будет?! Тебя на цепь посадят и тренироваться в стрельбе из лука станут, блоха ты летающая! Еще и двойную оплату хотел, гнида!
Видно было, что Брой сильно испугался. Потому что попятился назад, а потом и нервно взлетел на крышу здания и уже оттуда стал жалобно канючить:
– Да как мне было разобраться с высоты? В этом проклятом Рушатроне теперь с каждого здания стрелы летят. Два клана вольных охотников за последние лутени погибло. Да и над остальными поселками и городками положение не лучше.
Пора падать в обморок.
Я и так трясся от страха и переживаний, но только теперь до меня окончательно дошел весь ужас моего положения и вся суть кошмара, связанная в этом мире со зроаками и кречами. Первые ели детей, а вторые этих детей им доставляли! И меня этот летающий премерзкий и вонючий сатир-козлодой принял за ребенка.
Стали совершенно понятны и чувства людей, в особенности Мансаны, когда она с невероятной ненавистью упоминала в своих рассказах зроаков. Таких людоедов надо уничтожать не просто денно и нощно, а так, чтобы о них в мире даже воспоминаний не осталось. Растерзать каждого зроака на мелкие кусочки, а остатки зарыть на громадную глубину – такие существа даже на удобрение не пригодны.
Упершись спиной в стену, я замер, парализованный осознанием здешних реалий.
Разговор тем временем завершался.
– Мне плевать и на тебя, и на прочие кланы! – злился Заррабга. – Это мясо идет по цене всего половины от взрослого. Потому что больное и мало на вес получается. А вздумаешь жаловаться – вообще ничего не получишь.
– За что, господин? – взмолился кречи. – Мы так рисковали. Дайте хоть взрослую плату за него!
– Даже не проси! Единственное, что я могу для тебя сделать, так это раззадорить принца охотой по маленькой цели. Если ему понравится, тогда получишь полную плату за этот кусок, как за целого человека.
Мамочки! Да они и взрослых едят?! А перед тем еще и охотятся на них? Лучше бы меня сразу сейчас зарубили, людоеды проклятые! У-у-у, сволочи! Как я вас ненавижу!
Глава двадцать восьмая
Камера-тир
Упиваться ненавистью мне долго не дали. Управляющий швырнул кречи мешочек с деньгами, и тот сразу подался оплакивать свою невезучесть. А меня зроак схватил за руку и поволок куда-то во внутренние помещения крепости. Мелькание полутемных участков с яркими полосками света из больших окон меня окончательно дезориентировало, так что, куда мы пришли, я так и не понял.
Заррабга присмотрелся к полу, где располагался большой прозрачный люк, и расхохотался. Так и продолжая смеяться, отодвинул второй рукой тяжеленный засов и поднял люк, открывая его вверх.
