– Эй, мясо! – заорал он вниз. – Ловите пополнение и готовьтесь к охоте!
На этом месте его слова заглушил громкий удар колокола. Причем такого сильного звучания, что вздрагивало все здание и вибрировал воздух. Тут же последовал второй, третий…
И только когда стал стихать гул, зроак продолжил:
– Ну вот, уже три часа утра. Как быстро время летит, обед уже скоро, а у меня еще дел… Эй! – Он опять заглянул вниз. – Вы там заснули или как? Ловите нового кандидата на закуску. Уж он точно в производители не годен. Ха-ха!
Внизу началось какое-то шевеление, рука зроака перехватила меня за шиворот, довольно бережно опустила в люк и только тогда разжалась. Летел я метров шесть, а потом с вырвавшимся криком опустился на мешанину каких-то тряпок, вонючих матрасов и сплетенных в едином желании спасти рук.
Наверху громыхнул люк, послышался звук задвигаемого засова, а у меня над ухом раздалось сочувствующе-озадаченное восклицание:
– Экий ты маленький!
Пока я пытался восстановить дыхание и хоть как-то осмотреться, послышались и другие голоса:
– Неужели дитятко?
– Как же! Эти твари маленьких сразу съедают! Не могут удержаться.
– Ну да, для них один вид ребенка – хуже дурмана.
– Тогда чего он такой ссохшийся? Старый, что ли?
Ну вот, стариком меня еще не обзывали. Хотя, с другой стороны, я готов был хоть в древнюю старуху превратиться, лишь бы меня не ели и отпустили на все четыре стороны. Поэтому я уже чисто машинально, на автомате, затянул надоевшую волынку про мои физические недостатки, травму и все остальное. Узнав о моем возрасте, самый огромный из присутствующих мужчин сочувственно вздохнул:
– Да, парень, не повезло тебе! С твоим весом – явная жертва.
Все остальные уже расходились в стороны и усаживались на длинные, узкие выступы вдоль стен. Всего я насчитал шесть человек, одежды которых еще совсем недавно наверняка были добротными и богатыми. Но сейчас висели на большинстве рваными лохмотьями и обрезками. То ли людей так обыскивали, то ли специально издевались, а может, и кнутами секли, как меня тот полоумный повар. Пока меня не засыпали вопросами, я решил сам спросить у нежданных товарищей по несчастью:
– А вы кто такие?
– Леснавцы мы, уже рудню как в полоне.
Если мне не изменяла память, то чуть западнее, гранича с империей зроаков Гадуни, и располагалось это царство. Рудня – неделя, значит, они тут пять дней. Но я решил уточнить:
– Царство Леснавское? – Получив утвердительные кивки, я удивился: – Как же вас поймали?
Мужчины переглянулись между собой, сошлись взглядами на самом молодом парне, но тот только дернул равнодушно плечами: мол, не все ли равно? И тогда все тот же гигант пробасил:
– На ничейных землях за щитами охотились. Да на засаду зроакских колдунов и наткнулись. Ну а ты, парень, с каких окраин?
Увы, моя тупость и незнание местных реалий опять пытались меня выставить полным идиотом. Перед скорой смертью таки удосужился выяснить, кто такие кречи и чем опасны зроаки, но выясняется, что здесь еще и на щитов охотятся. Или я что-то не так понял? Да черт меня побери! Надо прекращать строить из себя выходца местного мира, громко кричать о своей тупости и спрашивать, спрашивать, спрашивать. Для этого дела легенда дикого горца вполне даже подойдет.
Другой вопрос, что мне эти новые знания, скорее всего, и не понадобятся, но мандраж уже прошел, дыхание восстановилось, ужас перестал холодить конечности и заплетать язык, так что почему бы и не пообщаться? Естественно, ответив на последний вопрос:
– Еще вчера вечером по Рушатрону гулял.
– Небось кречи украли?
– Ага, такой вонючий-превонючий козел с рогами и копытами.
– Да они все такие. Или ты не знал?
– Слышал, но только краем уха, думал, это просто птицы такие, которыми детей пугают. Да и про зроаков думал, что они просто очень плохие, но не более чем враги для империи Моррейди. – Заметив утроенное внимание к своим словам, продолжил: – И по столице я только лишь несколько дней гулял, по своей тупости не выспрашивая ни про зроаков, ни про кречей. За что дурака и поймали поздним вечером.
– Постой, как это ты ничего не знал? – изумился гигант. – Где же ты вырос?
Сказать им честно, кто я и откуда, – все равно не поймут, да еще и обозлятся. Поэтому я решил импровизировать с тех кусочков знаний, что у меня имелись. Вдобавок наверняка стал сказываться синдром смертника, которому неожиданно предоставили еще некоторое время пожить и которому хочется жутко выговориться. Вот на меня и накатило, вот меня и понесло:
– С младенчества меня воспитывал отшельник, и мы прожили в труднодоступной пещере Пимонских гор, почти не видя ни людей, ни уж тем более кречей. Да и мой наставник мне никогда про этих вонючих созданий не рассказывал. И вот недавно он меня насильно отправил в столицу Миррейди. Ничего не объясняя, ничего не рассказывая, только дав деньги на дорогу, несколько древних монет Заозерья, и усадив в почтовый дилижанс. Только и добавил единственное наставление: «Все в этом мире ты отныне должен познавать сам!» Вот я и стал познавать. В дилижансе мои попутчики высмеяли меня при первых вопросах. Прямо ухохатывались, заявляя в глаза, что более наивного и недалекого человека они в жизни не встречали. Понятно, что со своим физическим уродством я не мог ответить им грубостью на грубость, мне стало невероятно стыдно, противно, и я полностью в себе замкнулся. Решив только прислушиваться к тому, что говорят другие, и больше никогда не задавать глупых вопросов. В Рушатроне мне немного повезло: побывав во внутренностях Сияющего кургана, я получил некоторое доброжелательное сочувствие со стороны хранителя, он мне помог устроиться жить в пейчеру, я даже с довольно приличной девушкой познакомился, которая охотно стала моим экскурсоводом. Но моя наивность и глупость и тут подвели, вместо тысячи вопросов с моей стороны я продолжал корчить из себя всезнайку и гордого, пусть и дикого, горца. В результате чего и оказался здесь, в этом скопище людоедов. Когда меня чуть не порубил на сегодняшний ужин местный повар, я признался, что не ребенок, пришел какой-то гад с тремя щитами на лбу, проверил как-то мой возраст и бросил к вам. Вот и все.
Теперь уже долгое, заинтересованное молчание нарушил молодой парень. И мне по его интонации и по манере держаться сразу показалось: этот молодчик не последний человек в этой компании. Да и говорил он слишком властно:
– Как тебя зовут?
– Борей! А тебя?
– Зови меня Миурти, не ошибешься. Но как же ты, Борей, с отшельником жил? Неужели не хотелось сбежать? Неужели не хотелось на свободу?
– Да я и так был свободен, – удивился я. – Наставник мне словно отец, да и, наоборот, я не хотел уезжать в столицу.
– Он тебя хоть читать научил? – вопрошал Миурти.
