— Темна душа простого урки, — покачал головой Маслов.
— Чекисты сейчас эту версию, как бульдозером, роют, — сказал Абдулов. — Говорят, за прошлый год в СССР около ста пятидесяти преступлений на национальной почве…
— Бывает, — кивнул Ганичев. — Месяц назад в Дагестане в Хасавюрте чечены изнасиловали лакскую девушку. Так битвы были у лакцев и чеченов по семьсот человек с каждой стороны.
— По бумаге что? По отпечаткам? Что графологи говорят? — начал сыпать вопросами Поливанов.
— Бумага стандартная, во всех магазинах города продается тоннами, — отвечал Абдулов. — Ручка обычная, чернильная. Лист был сложен вчетверо, значит, принесли его с собой. Графологи говорят, что, судя по всему, писали левой рукой, дабы затруднить идентификацию.
— А они идентифицируют? — спросил Ганичев.
— Говорят, что это возможно.
— Ну, тогда нужно все объяснения собственноручные, явки с повинной, заявления у контингента проверять, — заявил Поливанов.
— Делаем. Знаете же, насколько сложные эти экспертизы. Сколько времени требуют.
— Сколько графологов есть? — поинтересовался Поливанов.
— На область человек пять. Все дела отложили, в основном хозяйственные. ОБХСС вон изнылся.
— Мало, — досадливо отметил Поливанов. — Перед Сидоровым поставлю вопрос об откомандировании графологов из других областей.
— Если сможете, спасибо скажем, — кивнул Абдулов.
— А вы понимаете, Сергей, что это путь, который наверняка приведет к преступникам, — сказал Поливанов. — Через день, месяц, год. Но графолог скажет — это письмо исполнено рукой такого-то.
— Это если мы за год ничего не сделаем.
— А всякое бывает. Если оперская удача не улыбнулась, можно и год кругами ходить. А сверкнет улыбкой — и вот ты уже в наручники злодея заковываешь.
— Ни убавить, ни прибавить… Но мы их раньше найдем… Эх, представляю, как мы их будем, гадов, брать, — сжал кулак Абдулов.
— Брать или не брать — любимый штамп наших детективов, — хмыкнул Поливанов.
— Да, сказки у нас снимать умеют. Гражданин, пройдемте, на «вы» и с политесом, — кивнул Ганичев.
— Ну а мое первое задержание так и было. С политесом и расшаркиваньем, — хмыкнул Поливанов.
— Ну-ка. Эту животрепещущую историю вы еще не рассказывали, босс, — Маслов в прошлом году всеми правдами и неправдами через потерпевшего по одному делу ответственного сотрудника Госкино достал абонемент на третий Московский международный кинофестиваль, тот самый, где Большой приз взял фильм итальянского кинорежиссера Федерико Феллини «Восемь с половиной». И теперь старший оперуполномоченный считал себя большим специалистом в мировом кино. Заодно нахватался всяких заморских словечек. Так, Поливанова на американский манер называл не иначе как боссом, не прислушиваясь к возражениям, что это социально чуждо.
— Да чего там рассказывать, — махнул рукой Поливанов. — Был 1945 год, меня как раз демобилизовали и в милицию на службу направили. И сразу в Останкино оперативником. Там до сих пор глухая частная застройка, поселок Первомайский, а тогда вообще дремучий край, Дикий Запад. Примерно то же самое, что и Марьина Роща.
— Это где народ простой, пять минут постой, и карман пустой, — кивнул Маслов.
— Именно. В общем, на участке блатной на блатном, какие-то малины, там краденое делят, в карты играют. И я один-одинешенек на это царство разврата и порока.
— О, как я научил ладно излагать, — гордо заявил Маслов. — Моя школа.
— Да ладно тебе. Учитель… Была кража. Со склада рядом с ВДНХ несколько мешков муки стащили. Ну и шепнули мне местные, что в сторону Хованской улицы воришки эти шли. Дальше как в сказке. Шел и нашел по следу просыпавшейся муки теремок. Молодой, горячий, захожу в него. И сразу вижу мешки. И верзилу за бутылкой самогона. Я ему — гражданин, вы задержаны за совершение кражи. Он встает, головой потолок чешет, и на меня — а не пошел бы ты, легавая сволочь. И кулак поднимает. А я такой мелкий, худой. Да и оружия пока еще не выдали.
— И как выкрутились? — заинтересовался свердловчанин.
— Нюанс такой был. Я боксом с восьми лет занимался. И перед этим первое место на первенстве Москвы занял. Тренер всегда хук с левой отмечал как мою сильную сторону. В общем, очнулся этот битюг минуты через три с вопросом — какой кувалдой его пригладили. А поздно бить боржоми — руки связаны. И понятые с бригадой на подходе.
— У меня все куда драматичнее было, — подал голос Маслов.
— Ну конечно. У тебя все всегда драматичнее, — усмехнулся Поливанов.
— Я вообще злодея своего первого задержал еще до службы в милиции. С завода в троллейбусе ехал, с ночной смены. Носом клюю, спать охота. И чую, чья-то рука, как у опытной гейши из книги одного японского писателя, так ласково шуршит в моем кармане, где у меня как раз пятьдесят рублей от зарплаты осталось. Ну, я эти пальчики ласковые и схватил нежненько — так, как в кузнечном цехе учили. И говорю: мне так стыдно ходить с вами по одной Москве. А тут группа поддержки этого воришки сухотелого налетела. Начали орать — мол, помогите, люди добрые, ни за что тиранят. Хорошо, что шилом мне не проткнули печень, как у карманников принято. Но я тогда неопытный карась был, этих премудростей знать не знал. Вытащил сморчка этого из троллейбуса на улицу. За ним следом двое шкетов. Ну, чую, сейчас начнется. Хотя мне помахаться хотя бы и с троими больше в удовольствие было, чем во вред здоровью. Тут мимо моторизированный патруль проезжал на мотоцикле. Шкетов ветром сдуло. А главного я крепко держал. У него за плечами восемь ходок было, вор в законе еще с довоенным стажем. Это он смену готовил. На мне, значит, показывал, как надо работать с населением.
— Ты герой, Владимир, я это знал, — улыбнулся Поливанов.
— Ну да, этого не отнимешь… Уже потом понял, что задержание виртуозное — это, конечно, важно, как успешный финал. Но перед тем, как к нему подойти, — столько набегаешься, столько подошв ботинок постираешь и пиджаков в давках трамвайных протрешь. Спасибо милиции родной, гражданскую одежду стали оплачивать…
День выдался сумасшедший. Москвичи ощущали себя уставшими и голодными.
— Поехали в гостиницу, — предложил Абдулов. — Там рядом хорошая пельменная есть. А потом передохнете. Выспитесь.
— Ну, поехали, — согласился Поливанов.
— Машину вам прикрепили, ту самую «Победу», круглосуточно.
— Как министрам, — хмыкнул Маслов. — Буду в Москве всем рассказывать, как мне свердловчане не давали подошвы сандалий общественным транспортом осквернять.
— Ты помоги дело поднять, Володя, я тебя, как принцессу, на руках носить буду, — хмыкнул Абдулов.
— Я для тебя слишком толстый. У тебя позвоночник треснет, а мне потом отвечай.
— Грузчиков приглашу.
— Я подумаю.
