— А что все-таки у нее украли? — спросил Поливанов. — Тряпки? А может, веревку?
Участковый задумался:
— Не помню точно.
— Вот что, капитан, ты можешь ее сейчас найти? — спросил Маслов.
— Она на пенсии. Весь день во дворе с такими же лясы точит.
— Ну, так давай ее сюда.
Минут через пятнадцать в коридоре послышался шум:
— Какой ты непутевый, капитан. То белье воруют — и с тебя толку никакого. То по милициям таскаешь. Вот раньше участковый был, помню…
— Тише, Никитична, тише. В учреждении же находишься…
На пороге появилась пожилая широкоплечая полная тетка в повязанном на груди крест-накрест платке и с очень строгим взором:
— Ну вы, что ли, москвичи, которым я понадобилась?
— Один вопрос, гражданка, — сказал Маслов. — Четырнадцатого мая что у вас украли?
— Так я бездельнику этому, — она кивнула на участкового, — сразу и сказала, что украли. Со столбов, ироды, так и срезали, чтоб им повеситься на этой веревке.
— Что, бельевую веревку?
— Ну а я о чем вам долдоню битый час?
— Оп-па, — щелкнул пальцами Маслов.
— А чего радуешься? — хитро прищурилась Никитична. — Нашел, что ли?
— Очень может быть.
Через несколько минут Никитичну доставили в областное управление. Там при понятых показали веревку, которой были связаны убитые, а заодно еще два мотка из магазина, чтобы соблюсти главное правило опознания — должно быть не менее трех аналогичных предметов.
— Какая из них ваша? — спросил Поливанов.
Никитична пожала плечами:
— А я знаю? Веревка, она и есть веревка. На ней метки нет.
Она взяла моток, которым были связаны убитые:
— Может, эта. А может, и не эта… И если вы нашли, так мне ее верните.
— Попозже, — усмехнулся Маслов. — Пока она вещественное доказательство по уголовному делу.
— Это чего это?
— Это значит, ею были связаны и удушены люди.
— Свят, свят, — Никитична отбросила от себя веревку и истово перекрестилась.
Ясность внесли эксперты. Они уже через два часа дали однозначное заключение — веревка с места происшествия и части веревки, оставшейся на столбах, являлись некогда одним целым.
— Теперь мы точно знаем маршрут выродков, откуда они зашли, — вечером подвел итоги Поливанов, когда в кабинете собрались москвичи и примкнувший к ним Абдулов. — Знаем, где они взяли веревку.
— Итого, — подбил итог Маслов. — Теперь мы имеем три висяка. Убийство участкового. Убийство шести человек. И кражу веревки.
— Вот последний висяк из этого списка и будешь раскрывать, — кивнул Поливанов. — С завтрашнего дня вы все отрабатываете заново весь сектор. И, чем черт не шутит, может, кто-то видел, как крали эту веревку.
Глава 32
Куркуля с работы вышибли по статье, но это не беда. Есть четыре месяца на трудоустройство. Таксист же взял отпуск за свой счет по уходу за ребенком, которого увезла сбежавшая жена. Он уже год работал в Свердловском филиале НИИ метрологии имени Дмитрия Менделеева лаборантом, на деле — принеси-подай. Платили небогато, зато он активно эксплуатировал интеллигентское слабоволие руководства и постоянно то отпрашивался с работы, то брал отпуска. И никогда не перенапрягался. Там от начальницы лаборатории ярко выраженной еврейской национальности он и узнал историю про деньги на синагогу, которые собирал тесть Фельцмана.
В общем, братья были свободны и могли проводить время по своему усмотрению. То есть пить и гулять. Одна только загвоздка — деньги.
Ну почему таких невзрачных с виду цветных фантиков всегда не хватает? Все, что взяли у Фельцмана, давно испарилось. Красивой жизни не получилось. Когда шли на дело — мечталось о загулах в престижных ресторанах «Ермак» или «Свердловск», об останавливающихся по мановению руки с зажатой десятирублевкой такси, козырных шалавах. А на поверку вышло — все та же до тошноты знакомая комната с матерчатым абажуром и тусклой лампочкой. Все та же водка за два восемьдесят семь и закуска из соседнего магазина.
Месяца два назад Куркуля занесло в кино на новую французскую комедию «Разиня». Хоть и для смеха там все, и артист их главный, Луи де Фюнес, все кривляется, как припадочный, но какая жизнь показана! Синее море, роскошные машины в никеле, лаке и с крыльями, как у самолета! Чемоданы денег и горы наркотиков! Вот это завидная доля блатная. А тут только кровь, мат да водка.
Ничего, успокаивал себя Куркуль. Вот инкассаторов возьмем — ив Сочи. Это такой форс воровской — после удачных дел всегда в Сочи двигать и там большую часть добычи прогуливать, швыряя хрусты направо и налево.
С инкассаторов денег хватит и на Сочи, и на Анапу, и на Ялту. Надо с самого начала по ним было работать, а не на этом проклятом еврее тренироваться. Удружил младший братишка, чтоб ему пусто было с его синагогами!
Грек сильно выручил братьев. Дал им две сотенные — в два раза больше, чем получил денег с дельца. Правда, объявил, что золотишком вычтет. Ну и ладно — рыжевье ведь сейчас не продашь. Опасно. Хотя Куркуль продал бы. Чего, мент, за каждым поворотом, что ли, в бинокль присматривает? А кореша есть, которые спасибо скажут.
Планов у братьев было громадье, но все какие-то расплывчатые. Идея завалить Заводчанина крепла с каждым днем, пока они уже совсем было не собрались искать повод выманить его куда-нибудь и закопать в лесу, чтобы не нашли. Мало ли в лесах всего закопано? Еще древних людей кости лежат, полежит и Заводчанин.
Но неожиданно Заводчанин заявился сам. Теплым вечерочком. И как положено — с бутылкой водки и закусью. Мол, хватит прошлым жить, надо о будущем думать, за это стоит выпить.
Выпили. Подлакировали пивом — очень хорошо так пошло.
Братья друг другу за спиной Заводчанина рожи строили — мол, когда гостя пора будет глушить. Топориком надо, потому что парень здоровый, может от удавки и отбиться. А против топорика еще никому выстоять не удалось.
За этими мыслями раздавили бутылку водки и жбан пива. Братья вытащили еще одну, заначенную «беленькую». Веселье продолжилось.
Когда братья вышли во двор, оставив гостя одного, Таксист спросил:
— Ну чего?
— А чего? — переспросил Куркуль.
— С Заводчанином чего? Как мочить будем?
Тут Куркулю мысли в голову полезли разные неудобные — а как труп вытаскивать из дома? А где его так спрятать, чтоб не нашли? Да и Заводчанин не простофиля, мог кому-то сказать, что к ним идет. И менты сюда с обыском заявятся. И ведь много чего найти могут. Да и вообще — вон гость бутылку притащил. Парень-то, по большому счету, свой. Даже жалко как-то его стало. Ведь не факт, что он всех продаст.
