— По фене они и на малине поботать могут, — говорил он своим сотрудникам. — А когда ты по другую сторону стопа от него, то являешься представителем закона. Официальность и выдержанность пугает уголовников гораздо больше, чем крики и подзатыльники.
Правда, не всегда срабатывало. Иногда приходилось особо упертым и тупым по ушам дать в качестве напутствия, но это уже на самый крайний случай, когда уголовники наглели не по чину или начинали угрожать смертными карами.
В кабинете в Управлении Поливанов по поручению следователя допрашивал старшего брата Калюжного. Тот сидел, набычившись, сцепив перед собой руки в наручниках, — от греха подальше решили его не расковывать и воли не давать. На всякий случай в кабинете присутствовал дюжий конвоир в форме с сержантскими погонами. Но Поливанов считал его лишним — в случае чего и сам с задержанным справится, благо физическую форму не потерял.
— Итак, Анатолий Владимирович, вы подозреваетесь в убийстве семьи Фельцман, совершенном 14 мая сего года на улице Крылова города Свердловска. Что вы можете пояснить?
— Никакого Фельцмана не знаю, никого не убивал. — Куркуль сидел, согнувшись и упершись глазами в пол. Руки его подрагивали, но в целом держался нормально, без истерик. Хотя было видно, что он страшно напряжен.
— То есть чистосердечно и искренне раскаиваться вы не желаете? — спросил Поливанов.
— Не было ничего.
— Так и запишем. И будем излагать имеющиеся факты.
Фактов накопилось немало. Поливанов начал с показаний соседки, опознавшей бидон с изогнутой ручкой с места происшествия и видевшей братьев идущими куда-то вместе тем вечером.
— Не убивал, не знаю, — в ответ твердил Калюжный, но будто сила тяжести росла, плечи все больше опускались.
— Тогда продолжаем, — кивнул Поливанов. — По заключению экспертизы записка в доме убитого написана вашей рукой.
— Да я… — встрепенулся Куркуль, с его языка чуть не сорвалось «писал левой рукой», но он вовремя заткнулся.
— Хотите сказать, что почерк изменили. Чудеса криминалистики. Наука еще и не то может.
— Не знаю я никакой криминалистики, — Куркуль опять понурил плечи.
— Слушайте, хватит тянуть кота за хвост. У меня еще немало заготовок. Лучше сразу рассказать все и дальше молиться, чтобы суд был снисходительным.
Хотя Поливанов представить себе не мог, что может заставить судей быть снисходительными по такому делу и не вынести смертный приговор.
— Не знаю вашей криминалистики. Ничего не делал, — долдонил Калюжный.
— Отлично. При обыске на чердаке дома по улице Малышева изъят пистолет «ТТ», ранее похищенный у убитого сотрудника милиции. Что скажете?
— Я по чердакам не шарюсь.
— Там же нашли облигации. Номера те же, что похищены у Фельцмана.
— На знаю никакого пистолета. Не знаю никаких облигаций.
— Да? А эксперты говорят, что на всем этом богатстве ваши отпечатки пальцев.
— Не знаю, что говорят эксперты. Не мое это.
— Ну, уж не знаю, чем вас еще и удивить, Калюжный, — улыбнулся Поливанов. — Разве вот этим.
Он вытащил из папки явку с повинной младшего Калюжного.
— Вот что ваш брат пишет: «Ребенка убил мой брат Анатолий Калюжный. Никто не хотел, а он согласился. Главный стоял в стороне. А мой брат свернул девочке шею, что я бы сам никогда не сделал…»
Последняя капля. Калюжный взорвался и заорал так, что стены дрогнули:
— Что? Крыса-а-а!!!
Он вскочил, но конвоир ринулся вперед, подножкой сбил с ног и тяжеленной ладонью пригнул к полу. Куркуль забился в судорогах, вопя как бешеный:
— Сука! Брат! Сука!
Поливанов видел немало истерик. И не удивился, что крепящийся и державшийся до поры до времени человек не выдержал свалившейся тяжести и пошел вразнос. Черт, придется вызывать еще врача, тогда он станет непригодным на некоторое время для следственных действий.
Но Куркуль пришел в себя, приподнялся, встал на колени. По его щекам текли градом слезы. Он завыл:
— Меня убьют! Расстреляют! Простите! Я жить хочу! Все расскажу! Это Грек! Он, сволочь! Я бы никогда!!!
И выдал все, так что Поливанов только успевал записывать.
Это младший Калюжный узнал в своем институте метрологии о Фельдмане и деньгах синагоги. Братья давно подумывали, где сорвать банк, но ни на что серьезное решиться не могли, пока не появился из какой-то тьмы, из воровских былинных времен Грек.
Пришелец из потустороннего мира взялся за дело споро. Сказал, что нечего сопли жевать, надо дела делать. Для начала вооружиться, и тогда преграды не будет. Для этого убили милиционера. Завладели пистолетом «ТТ». И были готовы к налету на дом Фельцмана.
Они долго обсуждали, как зайти в дом. Решили использовать удостоверение дружинника, которое было у Тугоедова.
— Опознают они нас потом, — сказал Грек. — Никакие маски и чулки на голову не помогут. Тем более Заводчанин ксивой светанет. Надо их шпилить. Всех.
На том и порешили. С собой убийцы прихватили керосин — дом надлежало сжечь, чтобы следов не осталось. И, когда стемнело, забарабанили требовательно в дверь выходящего прямо на улицу фасада частного дома.
— Ну и кого ночью носит? — недовольно пробурчали из-за двери.
— Добровольная народная дружина, — деловито ответил Тугоедов. — Смотрим соблюдение паспортных правил. Поступил сигнал, что у вас проживают посторонние. Откройте дверь, гражданин.
За время своего пребывания в дружине Тугоедов набрался этих солидных интонаций и научился говорить весомо, как представитель власти. Да и дружинники в последнее время часто так ходят по домам, всерьез восприняв тезисы руководителей страны, что милиция вскоре и не нужна будет. Так что народ уже привык к ним. Поэтому хозяин дома не усомнился в достоверности легенды.
— Да откуда у меня посторонние? — возмутился Фельцман, приоткрывая дверь на цепочке и разглядывая внимательно удостоверение.
— Вот мы и проверим. Или с участковым прийти?
— Да какой участковый, — махнул рукой Фельцман, захлопнул дверь, снял цепочку и распахнул дверь снова. — Заходите, проверяйте сколько влезет. Но я вынужден буду написать на вас жалобу.
— Господу богу напишешь, когда увидишься с ним, — прохрипел выступивший вперед Грек. — Не шуми, не то пристрелю.
Бандиты ворвались в дом. И начались для его обитателей часы настоящего ада. А для убийц это было время какого-то болезненно сладкого триумфа. Им нравилась их роль.
В доме нашли лишь немногим больше шестисот рублей наличными. Чтобы не было шума — хозяина, его жену и дочку спустили в подвал. И начали обрабатывать. Били всех, даже маленькую девочку. И долбили одним адским вопросом:
