Для этого нашему истребительному звену придали двух самых больших и сильных воинов, которые руками могли ломать подковы. А после первых проб еще добавили двух ловких молодых парней моего возраста. Потому что обращаться с высокопрочной полиамидной нитью следовало очень осторожно и деликатно. Чуть замешкался — и остался без пальцев. Это раз. А второе — все-таки три человека для обслуживания одного арбалета, как я посчитал, самое то. Здоровяк, числящийся первым номером боевого расчета, принимал у меня разряженное устройство, упирал его пяткой в выступающий камень и всем своим весом, совместно с силой, налегал на дуги. Второй номер заводил струну на место, четко выкрикивал: «Готово!» — и хватался за приклад. Детина распрямлялся, убирая свое тело чуть в сторону, и уже взведенный арбалет поднимался вторым номером мне для зарядки. К тому времени я как бы должен был успеть осмотреться, выбрать новую цель, быстро заложить болт в паз и прижать его стопором. То есть даже при сотрясении или наклоне болт не выпадал и оставался на месте. Потом мне оставалось только выстрелить. На все про все после усиленных тренировок и экспериментов у меня от выстрела до выстрела уходило десять секунд. Отличная скорострельность, если сравнивать с целой минутой, уходящей при стрельбе в одиночку и использовании ворота для натяжения струны.
У барона Льва Копперфилда на перезарядку уходило чуть больше времени, так как его арбалет был более тяжелым и более дальнобойным. Там и второй номер участвовал в натяжении струны и свою силенку прикладывал. Но и в этом случае пятнадцать секунд — прекрасное время.
Пока шла тренировка и отработка действий обоих боевых расчетов, кузнецы тоже развили бешеную деятельность. Дым с того края форта вздымался в небо то сплошным потоком, то густыми клубами, а на помощь туда отправили чуть ли не десяток выбранных самими кузнецами воинов. Первые изделия штамповочным методом они обещали дать только поздней ночью, ну а пока полным ходом пытались делать болты методом простой ковки из вытянутой толстой проволоки.
Заряды для обоих арбалетов употреблялись одни и те же, на что я в свое время указал своему отцу, так что мы очень надеялись на истинное мастерство кузнецов форта. Ну а если ожидания не оправдаются, чуть ли не шестьсот болтов для любого боя тоже должно хватить. Мало того, я сразу категорически потребовал от Трофима Осмолова максимальной поддержки в плане добывания уже использованных болтов из тел врагов, отмывки их, просушки и подачи нам для новой стрельбы. Но тут меня Трофим сразу заверил:
— Вы, главное, попадайте, а уж мы ваши железки из любого места быстро выковыряем, не побрезгуем.
Это он сказал в тот момент, когда мы стояли во внутреннем дворе, переводя дух после интенсивной тренировки наших боевых расчетов. Вот туда к нам и примчался Стае с докладом сотнику:
— Стол для обеда накрыт!
После чего я, даже не ожидая официального приглашения от старшего военачальника форта, вскинул арбалет на плечо и двинулся в сторону главного крепостного здания. При этом еще и посмеялся над поспешившими следом за мной сотрапезниками:
— Кто хорошо работает, тот хорошо ест!
— Да твоя милость хоть весь день проспит, все равно больше всех слопает.
— А что поделать? — плакался я присоединившемуся к нам врачу. — Болезнь у меня такая, неизлечимая.
— Это точно, — смеялся Леонид, — такое не лечится!
— А может, и не надо лечить? — Мы вошли в банкетный зал, и я всплеснул руками от восторга: — Это мы хорошо попали! Как в той песне пелось? «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…
— …то там свинья, то там шашлык, на то оно и утро!» — еще больше развеселился мой напарник. — Мне почему-то кажется, что после данного обеда некоего барона Цезаря отсюда вынесут. Или просто выкатят, как надувшийся шарик.
Стол и в самом деле ломился от яств и разносолов. Даже какие-то особо яркие глиняные лейзуены стояли, и именно к ним вначале потянулась рука коменданта:
— Предлагаю дорогим гостям отведать самого лучшего вина нашего царства!
Кажется, это было и в самом деле нечто редкостное, потому что даже Кайдан Трепетный расширенными глазами присмотрелся вначале к емкости, а потом уставился на сотника. Тот просто пожал плечами:
— Для хороших людей не жалко!
Но я сразу его остановил:
— Ни в коем случае! Во-первых, нам еще нечего праздновать. Ни одного креча не подбили. Во-вторых, во хмелю глаз неверный делается. Можно и без пальцев остаться и только одно небо дырявить. Ну и в-третьих, я вообще предпочитаю не пить. Не тяготею, так сказать.
— Ну а если повод появится, выпьешь?
— Появится — выпью, — согласился я и отправил первую полную ложку чего-то очень вкусного в рот.
И понеслось! Безобразие оголтелого обжорства с моей стороны вновь стало неуправляемым. И только чуток заморив червячка, я вновь стал размышлять здраво: «Действительно, что-то со мной случилось страшное. Особенно мой жор усилился после употребления жареного тирпиеня. А что это значит? Кайдан на эту тему только мычит и пожимает плечами. Да оно и понятно, что столько магического мяса ни один идиот не съедал за всю историю, поэтому аналогов в медицинской практике еще не было. Но если я в самом деле настолько растолстею, что превращусь в колобка? Вон, уже и рубашки со штанами тесными становятся! Надо тормозить».
Но на такое было легче решиться, чем выполнить. ВТОРУЮ половину обеда я только и делал, что всеми остатками силы воли боролся с желанием хватать все подряд и кушать, кушать. Да какое там «кушать»! Наворачивать все, до чего руки дотянутся.
Но сдержанность все-таки сказалась. В том смысле, что на столе кое-что осталось из объедков, и я вышел на свет мирской собственными ногами. Выкатывать меня с позором не пришлось.
Ко всему прочему оказалось, что до планового прилета кречей оставалось часа три, а то и все четыре, и добродетельные хозяева предложили гостям поспать пару часиков. Комендант еще и настаивал на послеобеденной сиесте:
— Не переживайте! В крайнем случае, если летающие вонючки раньше направятся в сторону форта, мы вас успеем разбудить. Наблюдатели на башне не дремлют.
Как это ни казалось странным, но мне спать совершенно не хотелось. Несмотря на полный, округлившийся живот и осоловевшее состояние от сытости, мне хотелось куда-то идти, что-то делать, чего-то добиваться и свершать. Да только мой товарищ настолько заразительно зевнул, что я задумался. Затем он философски добавил:
— После сытного обеда по закону Архимеда…
И я безропотно пошел за ним следом в апартаменты. Хотя больше себя утешал мыслью, что следует и в самом деле немного вздремнуть перед возможным ночным бодрствованием. Куски тирпиеня так и лежали на столе, не распространяя при этом неприятного запаха. Подтверждая тем самым свое магическое происхождение.
Остальные вещи тоже оказались нетронуты, и мы, разувшись, завалились на кровати. Только и буркнули по парочке слов на тему, что и в самом деле «хорошо».
