С сердечным приветом, Ваш Альбрехт Хаусхофер.
Письмо Альбрехта Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу
7 сентября 1933 года
Дорогой господин Гесс!
Я как раз хотел сделать заключение по прилагаемому политическому письму, так как ко мне прибыл курьер из Министерства пропаганды, чтобы передать мне уведомление от Майер-Бенекештайна. Это разрешение на мое назначение в Высшую школу политики. Теперь мне только остается передавать Вам мою личную благодарность.
Я знаю, что должен благодарить именно Вас. Это столь важно для меня освободиться от внутренней необходимости, о тяжести которой я не могу говорить. Именно Вам мы обязаны, что не были выкинуты на помойку как «немцы низшего сорта». Я и мой брат обязаны исключительно Вашему вмешательству. Вы поймете меня, когда я скажу, что гордому и прямому человеку очень тяжело даются такие благодарности. Такие люди должны переломить себя, чтобы просить за себя самого. Я не смог бы обратиться с этой просьбой (даже ради моего отца), если бы не был полностью уверенным в том, что могу быть очень полезным Вам. При взгляде со стороны все это может показаться очень странным. Однако моей внутренней необходимостью является высказать Вам слова глубочайшей благодарности.
С сердечным приветом, Ваш Альбрехт Хаусхофер.
Письмо Рудольфа Гесса, направленное в «Немецкую Академию»
Мюнхен, 16 сентября 1933 года
После консультаций с господином министром пропаганды Й. Геббельсом могу сообщить Вам о подтверждении сделанного ранее мною заявления по поводу заседания Малого Совета Академии: НСДАП, равно как и имперское правительство, придает исключительное значение полной независимости «Немецкой Академии» и от партии, и от имперского правительства, так как в противном случае деятельности «Немецкой Академии» может быть нанесен ущерб.
Само собой разумеется, подобное решение не означает, что партия и правительство не будут принимать участие в обеспечении и поддержке деятельности «Немецкой Академии».
С немецким приветом, Рудольф Гесс.
Письмо Карла Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу
Мюнхен, 23 октября 1933 года
Дорогой Рудольф!
Я передаю это письмо через моего сына, так как не знаю другого проверенного способа, чтобы оно в течение нескольких дней попало тебе в руки. Ты же можешь быть полностью уверенным в том, что я не прибег бы к подобным мерам, если бы промедление не было связано с некоторыми опасностями. Я не знаю, кто виноват в том, что ты не подписал текст с таким трудом подготовленных заявлений. Они должны были быть предоставлены тебе Керскеном. Однако в результате возникала опасность возникновения неразберихи. Если бы это произошло
[27]
, то моя просьба о скорейшем наведении порядка была бы беспредметной. Однако если учреждается «Фольксдойче Совет», то он просто обязан функционировать. В противном случае он является бессмысленным и только провоцирует зависть, ревность и еще больше интриг, которых и без того уже хватает. Ты и К. неосознанно создали проблему, оттолкнув от себя приличных, бескорыстных людей и возвысив других. Это не только наносит вред народной политике, проживающим за границей немцам, но также вашему чистому и великому движению.
В конце концов, никто кроме тебя не может провести границы компетенции между Керскеном и Штайнахером. Круг извещаемых органов власти, а также очень важные формы в итоге были закреплены решением Керскена. Однако имеет ли подобное решение силу без твоей подписи? От чего зависит, что оно не стало таковым?
Для первого заседания совета скопилась масса важнейших вопросов. В частности, угрожающее сокращение бюджета, отведенного под реализацию немецких программ за рубежом. Мы должны избежать этого подобно тому, как этого избегала Франция в годы своих ужасающих бедствий. Там знали, почему это делали. Срочнейшим образом надо внести ясность вопрос о партийных ячейках и зарубежной немецкой самобытности. В противном случае они начнут работать друг против друга, что станет серьезнейшим испытанием.
Формулировка закона об имперском гражданстве будет иметь большое значение даже для немцев, живущих по ту сторону границ рейха. Она не может являться только лишь уделом юристов. Достаточно вспомнить, что они выдумывали раньше! Женевский выход
[28]
очень сильно повлияет на деятельность всех немецких этнических групп. Уже одно это обстоятельство вынуждает урегулировать вопрос как можно быстрее. Группы в Польше и Дании теперь для нас на вес золота. Для решения народно-политических вопросов необходимы также директивы для прессы, собственно, как и для всех последующих итогов реализации расовой политики.
К этому добавляется, что статс-секретарь Фрайслер на съезде юристов говорил о евреях, неграх и прочих цветных как о неполноценных людях. Наверное, он исходил из лучших побуждений, но в итоге нанес пощечину японцам, которые не только прослеживают свои родословные на протяжении столетий, но и являются благородной расой. Если бы арабские скакуны или яванские краны не были благородными, то разве бы имелись чистокровные британские лошади или выносливые тяжеловозы Северной Европы. Так стоит ли делать подобные заявления?.. Когда их делают подобные политические слоны, то я уже слышу дребезжание разбитого фарфора.
Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу
Мюнхен, 6 ноября 1933 года
Глубокоуважаемый господин профессор, по поручению господина Гесса я направляю Вам копию письма, которое господин Гесс направил статс-секретарю прусского министерства юстиции Фрайслеру.
Хайль Гитлер!
Хальдегард Фат, личный секретарь.
«Уважаемый господин Фрайслер, как Вы сами уже знаете, Ваше замечание на съезде юристов относительно "евреев, негров и прочих цветных" вызвало бурную реакцию в некоторых районах Земли. В частности, возмущены в Японии, о чем я очень сожалею, так как Япония является, наверное, единственной страной, которая выражала симпатии нашей революции. Более того, в японской прессе предыдущего периода выказывалась однозначная поддержка нашего национал-социалистического движения. Поэтому я прошу в будущем взвешивать Ваши высказывания, которые в той или иной мере касаются иностранных дел. Прошу быть в этих суждениях предельно осторожным. У нас в мире не так много зарубежных друзей, чтобы мы могли себе позволить оскорблять их без всякой на то надобности.
С немецким приветом, Рудольф Гесс».
Из письма Карла Хаусхофера, адресованного Рудольфу Гессу
Хартшиммель, 18 октября 1934 года
Дорогой Рудольф! Когда после богатого событиями 15 октября
[29]
, после беседы с Альбрехтом ты возражал мне с таким выражением глаз, что возникало желание отказаться от всех твердо принятых решений, мне по дороге домой подумалось, что машина должна ехать вперед, если только в этом есть участие водителя. Приведу тебе другой, более понятный пример, с катанием на лыжах в горах. Если ты стремишься к далекой и находящейся на возвышенности цели, то снежный наст все равно продолжает сползать. Аналогичным образом сползает и «Фольксдойче Совет». Только чудом он продолжает стоять на ногах и проделал небольшой путь, несмотря на несколько крупных поломок. Но каждая из этих неприятностей делала подъем все круче и круче, а стало быть, труднее. А снежный наст становится от раза к разу все более рыхлым, что неудивительно, если принять во внимание перетягивание каната между нами и твоими помощниками.
