23 марта 1922 года Генрих Гиммлер сдал последнюю часть предварительных выпускных экзаменов. Половину трудного процесса он преодолел. После окончания семестра он решил наведаться к своим новым друзьям во Фридольфинг, чтобы «подзаправиться в деревне новыми силами». В конце мая он вновь вернулся в Мюнхен, где планировал пройти последний учебный семестр. Здесь его ожидал сюрприз. Оказалось, что весной 1922 года его отец был назначен директором очень престижной Виттельсбахской гимназии. Для Генриха это означало, что он вновь оказывался под отцовским контролем. Неожиданное появление Гиммлера-старшего в Мюнхене было связано со многими проблемами. Генрих записал в дневнике: «Внезапно прибыл в плохом настроении и огромном волнении отец. Он начал изводить меня своими упреками. Мое хорошее настроение было испорчено». Однако это был лишь единичный конфликт. На самом деле отношения между отцом и сыном были дружеские, почти доверительные. Они постоянно беседовали во время обеда, в некоторых случаях даже посещали политические мероприятия. Оба были националистами с одинаковыми взглядами на жизнь, а потому Генрих смог доверить своему отцу небольшую тайну — он был связан с полулегальными военизированными организациями.
Глава 6
Знаменосец путчистов
В 1922 году в дневнике Генриха Гиммлера все чаще и чаще появляются записи, посвященные «еврейскому вопросу». С исследовательской точки зрения является весьма интересным, в каком контексте были сделаны эти заметки. Они позволяют сделать некоторые выводы относительно мировоззрения, которого в те дни придерживался Генрих Гиммлер. В феврале он беседовал с Людвигом Цалером о «еврейском вопросе, капитализме, Стиннесе и власти денег». В марте он говорил с одним из своих однокурсников о «земельной реформе, вырождении, гомосексуализме и еврейском вопросе».
В дневниковых записях этого периода содержится упоминание о том, что Генрих Гиммлер ознакомился с книгой Хьюстона Стюарта Чемберлена «Раса и нация». Фраза о том, что данная книга понравилась Генриху, так как «написана отнюдь не с вопиющей антисемитской ненавистью», указывает на то, что он в целом был знаком с распространенным в послевоенной Германии вульгарным антисемитизмом, который сводился к оскорблениям евреев и призывам к физической расправе с ними. Опять же, можно сделать умозаключение, что в 1922 году Гиммлер не был радикальным антисемитом, предпочитая «объективную» критику евреев. Однако именно со знакомства с работой Чемберлена он стал переходить на позиции расового учения. Подобная трансформация привела к тому, что со временем отрицательные упоминания евреев стали встречаться в дневниках Гиммлера едва ли не постоянно. В частности, он упоминал одного из своих однокурсников, «назойливого парня с ярко выраженными еврейскими чертами», или некоторые кафе, в которых «находилась исключительно еврейская публика». Бывшего школьного приятеля Вольфганга Халльгартена, который в 20-е годы стал одним из организаторов демократического студенческого движения, Гиммлер уже именует не иначе как «мальчика на побегушках у евреев» или «еврейского прохвоста». Однако в то же время на страницах дневника встречаются фразы, посвященные отдельно взятым евреям, к которым Гиммлер не выказывал никакого предвзятого или негативного отношения. Так, например, 12 января 1922 года Генрих по просьбе отца посетил одного из адвокатов: «Крайне мил и любезен. Оказывается, даже еврей может быть весьма приличным человеком». Однако уже к лету 1922 года характеристики, даваемые евреям, сначала становятся пренебрежительными, а затем и вовсе отрицательными. Одновременно с этим Гиммлер стал позиционировать себя не просто как немец, но как «ариец».
Лето 1922 года стало важной вехой в формировании Гиммлера-антисемита. Не исключено, что это было во многом связано с политизацией общественной жизни Германии. Генрих, который никогда не скрывал своих симпатий к правому лагерю, уже не мог оставаться в стороне. Однако именно летом 1922 года он стал симпатизировать не просто правой идеологии, но стал поддерживать правых радикалов. Поводом для этого стало убийство Вальтера Ратенау. Этот министр иностранных дел являлся для правых самим воплощением ненавистной им Веймарской республики. Если не брать в расчет его политическую позицию, то он являлся постоянным объектом для антисемитских нападок, поскольку по происхождению был евреем. Убийство Ратенау не оставило в Германии никого равнодушным. Страна фактически раскололась на тех, кто поддерживал террористов, и тех, кто их осуждал. Убийство имело большие политические последствия. Например, рейхстаг 21 июля 1922 года принял Закон «О защите республики», который формально должен был облегчить предотвращение политических преступлений, но на практике позволял Берлину вмешиваться в дела земель, в частности обладавшей особыми правами Баварии. Баварское правительство отказалось признать этот Закон и 24 июля издало собственный Указ «О защите конституции республики». Конкуренция между Берлином и Мюнхеном привела к тяжелейшему государственно-управленческому кризису. Ультранационалистические организации, в первую очередь национал-социалисты, решили использовать кризис для собственных целей. Кризис стал поводом для усиления пропаганды. Баварский премьер-министр Лерхенфельд, согласившийся пойти на уступки Берлину, фактически расколол правый лагерь. Его согласились поддержать лишь умеренные консерваторы из Баварской народной партии. В оппозиции же оказались как ультраконсерваторы, так и радикальные националисты. По этой причине ошибочными являются версии многих германских историков, которые говорят о том, что радикализм Генриха Гиммлера был неким «революционным протестом» против консервативных воззрений его отца. В указанное время большинство классических консерваторов (как отец Гиммлера) были солидарны с требованиями радикалов. Версия о «конфликте отцов и детей» кажется полностью несостоятельной, если принять во внимание, что именно в 1922 году Генрих вместе с отцом посещает многие политические мероприятия. Так, например, 14 июня 1922 года они оказались на собрании «Немецкого вынужденного союза против черного позора», которое проходило в цирке «Корона». Организация со столь странным названием выступала с обличением политики стран-победительниц. В конкретном случае поводом для протеста являлось использование туземных войск на территории оккупированной Рейнской области. Собрание закончилось несанкционированной демонстрацией. Чтобы разогнать разъяренную толпу, властям Мюнхена пришлось прибегнуть к помощи полиции. После этого Генрих Гиммлер записал в своем дневнике: «Было очень много людей. Все кричали: “Месть!” Очень впечатляюще. Но все-таки я принимал участие в более внушительных мероприятиях аналогичного характера».
На следующий день Генрих с отцом обедали в трактире. Они вновь завели разговор о политике. Генрих перечислил в дневнике темы их беседы: «Владельцы, честные люди старого уклада, воспоминания о прошлом, война, революция, еврейство, травля офицеров, советское время, избавление, современность, цены на мясо, неуклонное погружение в нужду, желание вернуть монархию, нищета, безработица, борьба, оккупация, война». Отец Гиммлера, подобно его старому знакомому Кастелю, придерживался точки зрения, что страна находилась на грани больших перемен. Генрих был свидетелем этих разговоров: «Отец говорил с доктором Кастелем, который придерживается схожих воззрений. Маленький камешек может вызвать лавину. Возможно, от великих событий нас отделяют всего лишь несколько дней».
