В своей речи Гиммлер не раз обрушивался с язвительной критикой на бюрократизм партийных инстанций, который не должен был быть характерен для работы гестапо. Он призывал своих подчиненных «работать с солдатской стремительностью». Кроме этого рейхсфюрер СС рисовал идеалистический образ тайной полиции, которая в его словах превращалась не в инструмент террора, а в некое предприятие бытового обслуживания, которому лишь в силу обстоятельств было поручено способствовать сохранению порядка в стране: «Народ должен быть уверен, что самым справедливым органом власти в новом государстве является тайная государственная полиция… Народ должен знать о нашей деятельности, хотя это очень сложно сделать, не нарушая государственную тайну. Народ должен знать, что в тайной государственной полиции работают абсолютно честные, добрые и человечные люди». После этого Гиммлер рекомендовал сотрудникам гестапо вести себя с посетителями «вежливо и человеколюбиво». Они не должны были кричать. По задумке Гиммлера, немцы должны были видеть в сотрудниках гестапо «помощников», а не «диктаторов». Завершающие фразы выступления Гиммлера более подобали производственному собранию, но никак не встрече с подчиненными из тайной полиции. Он призывал их использовать последующие месяцы, чтобы «укреплять товарищеский дух» и «достигать добровольного и радостного освобождения в труде». Кроме этого Гиммлер обещал сократить рабочий день сотрудникам гестапо на один час! В исключительных случаях им мог быть предоставлен свободный день.
Если же говорить о реальной деятельности Гиммлера, то сразу же после «ночи длинных ножей» он несколько месяцев кряду пытался добиться максимальной свободы от Геринга, который продолжал оставаться формальным шефом прусского гестапо. В данном случае цели Гиммлера и Геринга расходились. Если Гиммлер пытался превратить гестапо в эффективный инструмент террора, который бы не имел ничего общего с бюрократической волокитой, то Геринг пытался найти способ, как ему было бы проще контролировать Гиммлера. Еще в июне Геринг потребовал от Гиммлера ежемесячно предоставлять статс-секретарю Паулю Кернеру список подозреваемых, которые были задержаны на срок более семи дней. Гиммлер всячески пытался обходить стороной этот приказ. Он предоставил Герингу список заключенных один-единственный раз, и то сделано это было только потому, что 7 августа 1934 года Гитлер решил объявить амнистию. Впоследствии никакой отчетности не было. Недовольный этим Геринг в октябре 1934 года решил еще раз «побеспокоить» Гиммлера. Он издал циркуляр для гестапо, в котором детально перечислял, какие права он оставлял за собой в качестве шефа тайной государственной полиции. К таковым относились: издание общих директив, надзор за внутренним рабочим распорядком, ознакомление с личными делами старших сотрудников и «служебный и дисциплинарный надзор за деятельностью инспектора гестапо». Последнему пункту Геринг придавал особое значение. Он хотел использовать традиционные чиновничьи структуры для контроля над Гиммлером. Кроме этого он отказал Гиммлеру в получении полного контроля над концентрационными лагерями Пруссии.
Геринг прекрасно понимал, что если бы он согласился на это, то государство не смогло бы более хоть как-то влиять на концентрационные лагеря. Однако на практике оказалось, что все распоряжения Геринга оставались лишь на бумаге. Ни одному из прусских чиновников не удалось получить реальную возможность «надзора» за деятельностью гестапо. Видя бессмысленность своих попыток, 20 ноября Геринг передал Гиммлеру пост руководителя гестапо. С этого момента Гиммлер являлся одновременно и инспектором, и начальником тайной государственной полиции. Гиммлеру удалось одержать победу в очередном раунде борьбы за власть.
Усиление власти Гиммлера сопровождалось несколькими организационными процессами, которые шли внутри СС. В первую очередь надо обратить внимание на создание тандема СД — гестапо. Если в 1933–1934 годах Гиммлер использовал СД в качестве инструмента, который помогал ему в борьбе за новые сферы влияния, то после «ночи длинных ножей» эсэсовская служба безопасности должна была выполнять функции, подобающие гестапо. Чтобы избежать взаимной конкуренции, в конце 1935 года Гиммлер выпустил «общие служебные инструкции», которые предназначались как для гестапо, так и для СД. В них отдельным пунктом была прописана необходимость тесного сотрудничества этих двух ведомств.
Желая закрепить свои «завоевания» во властных структурах, весной — летом 1935 года Генрих Гиммлер неоднократно пытался доказать, что его радикальные методы ведения дел были вполне оправданными. Именно в это время он вводит в оборот словосочетание «коммунистическая угроза». К этому времени гестапо и СД была хорошо известна структура коммунистического подполья. Агентам тайной полиции удалось выявить почти все связи оставшихся на свободе коммунистов и проследить их до самого низового уровня. Для того чтобы ликвидировать коммунистическое подполье, нужен был только приказ. Но Гиммлер не спешил с этим — он предпочитал проводить репрессии порционно. Коммунисты становились своего рода инструментом в его руках, так как почти все коммунистическое подполье после очередного разгрома вновь возникало под фактическим контролем гестапо. Одна из таких больших облав должна была произойти именно в середине 1935 года. Она была нужна Гиммлеру, чтобы оправдать сам факт существования централизованного аппарата террора — раз есть враги рейха, значит, были нужны гестапо и СД. На самом деле он никогда не намеревался (по крайней мере до начала Второй мировой войны) полностью ликвидировать так называемое коммунистическое сопротивление. Если бы положение Гиммлера стало шатким, то он в очередной раз мог разыграть карту с «красной угрозой». Аресты более 10 тысяч членов Коммунистической партии, которые были проведены в течение 1935 года, позволили Гиммлеру стать хозяином положения. В феврале 1936 года по его инициативе в Пруссии был принят Закон «О гестапо», согласно которому тайная государственная полиция превращалась в самостоятельный орган власти, который был не только фактически не подконтролен государственным органам власти, но мог задерживать подозреваемых на неограниченный срок.
Стремление Гиммлера освободить гестапо от «назойливых оков закона» было связано с широкой общественной кампанией, которая стартовала в мае 1935 года. Именно тогда в эсэсовском журнале «Черный корпус» была опубликована статья Гейдриха, которая называлась «Трансформация нашей борьбы». На некоторое время название статьи превратилось в специальную рубрику. Печатавшиеся в ней материалы сводились к одной простой мысли — уничтожение враждебных по отношению к национал-социализму организаций отнюдь не означало окончательную победу над внутренним врагом. «Настоящая угроза» исходила от умов, которые продолжали неустанную борьбу против национал-социалистического государства. В качестве основных противников обозначались: мировое еврейство, мировое масонство и политический клерикализм. Подчеркивалось, что «враги» могли вполне успешно интегрироваться в административный и политический аппарат «нового государства», где вели свою незримую деятельность. В данном случае Гиммлер предпринимал некие меры безопасности. С этого момента любую критику в свой адрес он мог трактовать как «происки врагов». Весьма показательно, что если некоторое время назад «большевики» изображались едва ли не главными врагами рейха, то теперь они выступали всего лишь в виде марионеток, которыми управляли «истинные враги Германии».
