Имеется великолепная гравюра 1631 года, которая отлично иллюстрирует этот метод добычи китов.
Глава 5
У КРАЯ ЛЬДОВ
В то время как мы замечаем китов, каждый оборот винтов корабля все больше и больше приближает нас к Антарктическому континенту. Однако даже утром 19 января мы так и не видим дрейфующих льдов. Следует короткое совещание, в котором принимают участие три капитана: Ричер, Коттас и Крауль. В итоге принято решение сменить курс: мы двигаемся не на юг, а на запад. Мы хотим убедиться, в какой мере нам потворствует судьба, и можно ли на ранее недостигаемых 69° южной широты продвинуться далее на запад. Там на западе находится море Уэдделла — место, где не погиб и не замерз один-единственный человек, собственно, его первооткрыватель Дж. Уэдделл, который в 1823 году со своим китобойным судном смог достигнуть 74°30′ южной широты. Несмотря на отчаянные попытки, которые длились на протяжении многих десятилетий, после Уэдделла никому не удалось проникнуть в это самое страшное из всех антарктических морей. История знает названия множества кораблей, которые были здесь затерты льдами: например, «Антарктика» Норденкьёльда (1903), «Выносливость» Шекелтона (1915). В то же самое время «Германия» Фильхнера (1911) и английский экспедиционный корабль «Дискавери II» (1932) по большому счету отделались только небольшими повреждениями. Море Уэдделла является настолько опасным, что знаток литературы по полярной тематике Уильям Гоббс, исходя из того, что в это море не представлялось никакой возможности попасть даже на современной технике, пришел к смелому выводу — старый английский китобой и охотник на тюленей Джеймс Уэдделл, дескать, был мошенником и фальсификатором. Мол, он никогда бы не смог продвинуться столь далеко на юг, а всего лишь хотел посердить своего американского конкурента — Натанаэля Палмера, который вдобавок ко всему еще являлся земляком Уильяма Гоббса. Гоббс полагал, что Палмер в то же самое время предпринимал безуспешные попытки прорваться к неведомой тогда Антарктиде.
Мы однозначно не хотим прорываться в море Уэдделла. Для столь рискованного предприятия нам жаль такого прекрасного судна, как «Швабия»! Утром мы видели на горизонте характерный ледяной отблеск. Это отраженный ото льда свет дает рефлекс на низких облаках. К полудню на юго-западе мы замечаем ледяной массив.
Подобно тому, как кто-то закричал «Кит! Кит!», над кораблем проносится громкое: «Впереди лед!» — и почти вся экспедиция вываливает на палубу и мостик, чтобы увидеть давно ожидаемые, но в то же время внушающие страх льды. Каждый забирается повыше, чтобы разглядеть их как можно подробнее. Как ни странно, но перед нами находится сплошная ледяная гряда, которая поблескивает на солнце. Она не может быть дрейфующими льдинами. Тогда нам надо двигаться прямо по курсу? Возможно ли это? Неужели мы достигли края континента? Неужели мы видим шельфовые льды? Неужели нам без всяких ухищрений удалось прямо из Гамбурга доплыть до Южного полюса? Нам в это очень сложно поверить.
Айсберг, замеченный с борта «Швабии»
Можно сосчитать на пальцах одной руки людей, имевшихся на корабле, которые были не понаслышке знакомы со льдами. Все же остальные удивленно таращат глаза. Большая часть экспедиции видела лед только во время ужинов и праздников, когда подавали шампанское. Однако изумленные глаза делает даже капитан Коттас. Он всегда недолюбливал льды и никогда не понимал альпинистов, которые с веревками, крюками и ледорубами карабкались на ледяные вершины. Он не мог уразуметь, зачем отдыхать таким странным образом, если на планете имелись теплые и вполне уютные места. Однако остров Буве ему понравился. Ледяной панцирь толщиной в 200 метров покорил его. Не то чтобы капитан сразу же загорелся желанием прогуляться по этому ледяному плато, нет, но все же оно произвело на него огромное впечатление.
И теперь мы видим край льдов! Постепенно ледяная гряда становится выше и выше. Самое примечательное в ней, что она простирается далеко направо и налево, насколько хватает глаз. Не видно ни края, ни конца. Лед лежит перед нами, напоминая низкое, но бесконечно широкое стеклянное окно.
Сразу же становится заметно холоднее. Сейчас температура несколько ниже нуля. Однако еще несколько дней назад она достигала точки замерзания в лучшем случае только ночью.
Всю первую половину дня вокруг самолетов происходит активная деятельность. Раскрытые моторные отсеки наших двух самолетов «дорнье» не являются для нас чем-то новым. Мастер Болле со своей командой (все облачены в синие комбинезоны) перебирает цилиндры, подтягивает каждый винт. Сегодня проводится что-то вроде генеральной репетиции. Мотор запускается без каких-либо проблем… Затем запускается второй. По палубе бегают Ширмахер и его ребята, которые в толстых меховых комбинезонах походят на коричневых плюшевых медвежат. Они такие же пухленькие и неуклюжие.
Десять минут спустя моторы снова взвоют, но на этот раз более протяжно и неистово… Для пробы пустой кожаный чемодан перебрасывается на 50 метров от метеорологической кабины до самого мостика… Болле, сидящий за катапультой, видит, как зажигается сигнальная лампочка.
Нагромождение пакового льда
Это летчик подает сигнал. Болле кладет руку на рычаг… и затем «Борей» выстреливается наружу. Это первый немецкий самолет над Антарктидой!
Мы с завистью глядим ему вслед. Все-таки везет летчикам! Пара оборотов пропеллера, и человек уже не принадлежит к числу обычных земных людей. Он взмывает высоко, настолько высоко, что из этой блистательной вышины мы, наверное, кажемся ему муравьями.
Вскоре после этого принимаются первые сигналы морзянки. Тук-тук-тук… Действует, действует! Тук-тук-тук… С «Борея» передают, что запуск был произведен успешно. Очень любезно с его стороны, что это было замечено! Некоторое время спустя приходит новое сообщение… На этот раз приходит волнующая новость. Ледяная гряда не является настоящими шельфовыми льдами, она образует лишь тонкую полоску, за которой виднеется широкий морской рукав. И лишь за ним начинаются необозримые во всех направлениях льды.
— Что? Мы еще не у края шельфовых льдов?
— Они находятся дальше.
— Тогда курс на них.
Таким образом, мы может продвигаться совершенно спокойно, конечно, наблюдая, чтобы нам не слишком сильно мешали айсберги. Мы проплываем несколько морских миль на юг, и еще несколько — на запад. Мы определяем свои координаты: 69°10′ южной широты и 4,5° западной долготы.
Испытательный полет длится приблизительно около одного часа. Поскольку все моторы и приборы работали безупречно, то этого времени вполне хватило для проведения испытаний.
