Чтобы сформировать более полный психологический портрет подсудимого, в суд был вызван профессор Август Бострём, заведующий мюнхенской психиатрической клиникой. Именно он проводил психиатрическое освидетельствование Таузенда. Бострём предположил, что отец Франца Таузенда умел ладить с людьми, хотя и мог быть человеком авантюрного склада. В данном случае делался намек на то, что Таузенд-старший был объявлен в розыск по обвинению в незаконном целительстве. Не исключалось, что именно это обстоятельство подтолкнуло молодого Франца к изучению оккультной литературы, а затем заняться экспериментами и изобретениями. Профессор Бострём заявили, что не нашел у Таузенда никаких психических отклонений или признаков психического заболевания. Однако сразу же после этого провозгласил подсудимого «личностью со склонностью к истеричности». Подчеркивалось, что подобного рода люди могли оказывать мощнейшее влияние на окружающих. В качестве примера приводились слова Букелея: «Таузенд — человек с голубыми глазами Христа». Вынося свое суждение, психиатр заявлял: «Таузенд постоянно испытывал потребность в явлении чудес. Его интересовали не столько сами изобретения, сколько желание быть изобретателем. Его истерические симптомы не вылились в патологическую идею фикс, но могли объяснить, почему Таузенд верил в свои открытия, после чего заставлял верить всех остальных. Само собой разумеется, существуют истерические личности, которые в состоянии сделать великое открытие. Однако Таузенд нуждался не в подтверждении того, что он может стать великим первооткрывателем, а того, что он уже является великим первооткрывателем».
В определенный момент на процесс были приглашены представители Италии. В частности, в качестве свидетеля предстал один итальянский профессор, который подтвердил, что «четыре года назад Таузенд предложил итальянскому правительству приобрести его открытия и даже показал весьма убедительные фокусы». После этих слов Таузенд вскочил с места и прокричал, что итальянец вводит публику и суд в заблуждение. По версии Таузенда, он дважды встречался с профессором Сестини из Бергамо, который в свое время ознакомился с брошюрой «180 элементов». Именно Сестини просил Таузенда прибыть в Италию, чтобы прочитать доклад и провести несколько показательных экспериментов. Но тут слово взяло прокурор. Он явил суду письмо, из которого следовало, что все-таки Таузенд обратился с просьбой к итальянскому правительству, а не наоборот. После этого было решено пригласить в суд уже самого профессора Сестини. Несмотря на то что в Германии еще существовала Веймарская республика, появившийся в зале суда Сестини приветствовал всех присутствовавших «фашистским салютом», то есть вскидыванием ладони правой руки. Далее из заявлений Сестини следовало, что он лично присутствовал на экспериментах Таузенда. Дело в том, что проблемой искусственного получения золота в октябре заинтересовались высокопоставленные итальянцы (читай — фашистский режим). По поручению некоторых военных офицеров профессор Сестини направился в замок Пашбах. Встретивший гостей Франц Таузенд сразу же заявил, что не имел никакой личной заинтересованности, а всего лишь хотел, чтобы его открытие послужило благому делу. Видимо, чтобы произвести еще большее впечатление, он добавил, что всегда испытывал симпатии к Италии. Как и во многих случаях, Таузенд показывал не весь эксперимент, а только его завершительную часть. Он заявил, что добавит «минеральную воду» и свинец в тигле превратится в золото. При этом он показал кусочек свинца, который держал двумя пальцами. Что перед этим проделывалось с «минеральной водой», он никогда не рассказывал зрителям. Чтобы убедиться в чистоте эксперимента, Сестини попросил Таузенда показать ладонь полностью. Внимательно осмотрев ее, итальянец убедился, что в ней не было ничего, кроме куска свинца. Кроме этого профессору удалось взять небольшую часть этого свинца (позднейшая экспертиза показала, что это был именно свинец, и ничто иное). Когда свинец был погружен в тигель и проведена реакция, то было произведено некоторое количество золота. Его крупицы были также направлены итальянцем на экспертизу, которая опять показала, что это было именно золото!
После этих свидетельств стороне обвинения требовалось во что бы то ни стало уличить Таузенда в махинациях. Для этого пригласили химика Пауля Рентгена (не путать с физиком Вильгельмом Конрадом Рентгеном). Тот ударился в пространные рассуждения о том, что Таузенд теоретически мог использовать для своих экспериментов золотосодержащие вещества. Версия о том, что в первоначальной свинцовой руде могли содержаться крупицы золота, хотя и была правдоподобной, но не очень убедительной. Подобный способ выплавки уже теоретически мог применяться, но был весьма затратным, а потому его было решено не употреблять в промышленных масштабах. Впрочем, надо подчеркнуть, что это было всего лишь предположением. Использование «реакции свинца» являлось неосознанным продолжением так называемого «метода докимастов»
[19]
. Однако Рёнтгену оставалось непонятным, откуда про этот редкий метод стало известно не самому образованному Францу Таузенду. Затем критику Таузенда и его экспериментов продолжил профессор Хёнигшмидт. Его выступление больше напоминало обличительную проповедь, нежели выступление ученого: «Брошюру „180 элементов“ мог написать только лишь страдающий манией величия невежда». Не будучи в состоянии объяснить, откуда в тигле у Таузенда появлялось золото, Хёнигшмидт заявлял, что это было не настоящее золото, а так называемый ювелирный сплав (итоги многочисленных экспертиз почему-то не учитывались). В ответ на это Таузенд наивно заявил, что уголь возникает из деревьев древности, то есть происходила трансформация материи и элементов. Когда Хёнигшмидт начал рассказ о том, что растения поглощают углекислоту из воздуха, то Таузенд прервал его: «То есть вы хотите сказать, что уголь содержится в воздухе? Тогда я очень рад тому, что мне на голову до сих пор не упала угольная глыба».
После этого слово взял прокурор, который требовал для Таузенда восемь лет тюрьмы, а также компенсации пострадавшим от его действий в размере 630 тысяч марок. Теперь Таузенд провозглашался «аферистом международного масштаба, который действовал по рецептам древних алхимиков, которые сами были мошенниками и проходимцами». Вынесение приговора было назначено на 5 февраля 1931 года. Франца Таузенда приговорили к трем годам и восьми месяцам тюремного заключения. Из них Таузенд уже провел двадцать месяцев в предварительном заключении. Надо подчеркнуть, что решение суда не отвергало возможности того, что Таузенд все-таки мог синтезировать золото, в вину ему ставились сугубо финансовые махинации.
Приблизительно в 1932 году была закончена продажа на публичных торгах имущества, некогда принадлежавшего Францу Таузенду. Из всех особняков и зданий самая интересная судьба оказалась у замка Тарандт. Его приобрел некий Шлегель, который был не только владельцем гостиницы, располагавшейся в саксонском городке Мариенберг, но и «исследователем магии маятника», которого характеризовали как «таинственного мечтателя с небрежными намерениями». Некоторое время спустя Шлегель решил передать замок национал-социалистической партии. С 1933 года он стал использоваться как казармы для штурмовиков.
Франц Таузенд был освобожден из Нюрнбергской тюрьмы в феврале 1933 года. Он оказался в ней еще во времена Веймарской республики, а вышел на свободу уже в Третьем рейхе. Почти сразу же после этого он попал в больницу с тяжелым воспалением аппендицита. Именно в этот момент к нему пришел репортер одной из немецких газет. Таузенд поведал ему, что в тюрьме не пользовался никаким поблажками и послаблениями, так как не проявлял раскаяния. «Я не умею делать этого. Истинным мошенником является как раз тот, кто способен демонстрировать публике свое сожаление и раскаяние. Я же не собирался ломать комедию. Я вообще не могу позволить себе подобных вещей. По этой причине общество мне по-прежнему доверяет». Однако пребывание Франца Таузенда на свободе было недолгим. В 1936 году его вновь осудили за мошенничество. Партийная газета национал-социалистов «Народный обозреватель» в те дни бушевала: «Отягчающим обстоятельством является то, что Таузенд не побоялся в самое кратчайшее время втереться в доверие к трем женщинам, чтобы позже завладеть их финансовыми средствами». Теперь обвинение представляло «алхимика» «не контролирующим себя психопатом». Новый судебный процесс (на этот раз почти не замеченный прессой) начался 20 января 1936 года в Вайльхайме. Таузенда приговорили в году тюремного заключения, но кассационный суд сократил этот срок до шести месяцев. По большому счету Таузенда почти сразу же выпустили на свободу, так как он несколько месяцев провел в предварительном заключении. Теперь «Народный обозреватель» пытался представить более объективную и взвешенную информацию: «Его обвиняли в том, что он оказался должен одной вдове в городе Мурнау, у которой он проживал на пансионе, сумму в 750 рейхсмарок. Владелица сдавала ему на три месяца квартиру и должна была предоставлять питание, за что предполагалось взимать 500 рейхсмарок. Часть из этой суммы Таузенд все-таки заплатил. Кроме этого он никогда не скрывал, что выполнял множество работ для хозяйки пансиона, притом, что питание в нем оставляло желать лучшего. То есть в итоге при перерасчете можно было бы предположить, что Таузенд все-таки выполнил работ на 2 тысячи рейхсмарок».
