Эти мысли указывают на то, что к середине апреля для многих людей была очевидна необходимость капитуляции города. Но при этом комендант крепости не был «свободен» в решениях. На проявление самостоятельности он решился только после смерти Гитлера.
Население перестает понимать, зачем требовалась столь длительная оборона Бреслау. С каждым днем до мирных жителей доходят сведения о продвижении советских войск на Берлин и военных успехах англо-американских союзников в западных областях Германии. На фоне этих тревожных новостей отступали даже повседневные заботы и трудности, которые были неизменным явлением повседневной жизни в осажденной «крепости». Между тем, терпение советского командования, которое рассчитывало, что Бреслау капитулирует в апреле 1945 года, закончилось. По этой причине вновь начались усиленные обстрелы и бомбардировки города. Теперь им подвергались почти все районы Бреслау. Советские войска стали планировать наступление на город с северо-запада, потому подвергли мощнейшему обстрелу квартал Одертора. Одна из медицинских сестре вспоминала об этом дне:
«18 апреля. Утро началось с того, в 6 часов начался ураганный огонь русских и немецких орудий. Обстрел территории шел час за часом, лишь иногда прерываясь на несколько минут. Чувствуются ужасающие попадания крупнокалиберных снарядов и бушевание органов Сталина. Наш дом сотрясался до самого основания. Тем не менее, мы продолжали делать свою работу на нижних этажах. Мы должны благодарить Всевышнего за Его милостивую защиту в эти жуткие часы… В доме и бункере нет света. Вечером стало спокойнее, и мы решились включить насос, чтобы накачать необходимую нам воду».
Постоянное уничтожение в пожарах и под обстрелами мебели и домашней утвари породило проблему так называемого выморочного имущества. Кроме этого, значительная часть сохранившейся мебели шла на строительство баррикад. Буххольц описывал, что гибель хороших вещей производила на людей, живших в нищете, самое тягостное впечатление. Он писал:
«Если на место прибывали уполномоченные партийные функционеры, чтобы объявить о данном мероприятии, то многие замечали, что они несли некоторые вещи не в направлении баррикад, а в подвалы, где располагались их офисы. Среди населения стало распространяться мнение, что вещи не надо сохранять для их прежних владельцев, а потому с ними можно обращаться на свое усмотрение. Поэтому многие из вещей разбирались прежде, чем на место прибывала группа партийных чиновников. Наиболее порядочные люди стали обращаться к священникам. Им стали выдавать справку о том, что если они хотели сохранить вещь для ее прежних владельцев, то они могли забрать ее при условии, что позже она будет обязательно возвращена. Это был моральный принцип использования чужой собственности: Res clamat ad dominum — каждая вещь вопиет своему хозяину, то есть чужие вещи остаются на сохранении у определенного лица, пока не будет обнаружен их истинный хозяин».
Если задуматься над тем фактом, что «крепость» Бреслау после своего окружения более двух месяцев могла противостоять превосходящим силам Красной Армии, то невольно напрашивается вопрос: как это было возможно? Подобное могло происходить по целому ряду причин. Во-первых, находившиеся в обороне немцы достаточно быстро приспособились к тактике действий советских войск. Поэтому явно превосходство Красной Армии в живой силе и технике компенсировалось тем, что ее части несли в уличных боях огромные потери. Это, в свою очередь, стало следствием не только хорошего знания немцами местности, но и использования гибкой тактики обороны. Во-вторых, недостаток у немцев боеприпасов был компенсирован изготовлением так называемого «временного оружия», которое вполне могло успешно использоваться в обороне. Кроме этого, не стоило сбрасывать со счетов тот факт, что неуклонно сжимавшееся кольцо советского окружения вокруг Бреслау позволяло улучшить координацию действий между отдельными немецкими подразделениями, равно как и увеличить плотность оборонительного огня на один условный метр фронта. И, наконец, самое большое значение для защитников Бреслау имел целый ряд психологических установок. Страх перед «русским пленом» и «отправкой в Сибирь» заставлял многих немецких солдат сразу же отказаться от мысли о добровольной капитуляции. Это обстоятельство могло бы показаться незначительным, но, тем не менее, источники указывают на то, что именно оно «добавляло сил и мужества» защитникам Бреслау. По этой же самой причине советская пропаганда — листовки и призывы через громкоговорители — не оказывала должного влияния на немецких солдат (речь именно о военнослужащих, а не гражданском населении). Новак в своих записях выразил эту мысль следующим образом:
«Только ужас перед русским пленом удерживает их еще на фронте».
Подобная формулировка может показаться несколько примитивной, но, судя по всему, в конце боев за Бреслау дела обстояли именно таким образом.
Немецкие солдаты и гражданское население города все чаще стали задаваться вопросом: «Что ожидает нас в будущем?». 20 апреля Новак записал в своем дневнике:
«Полная безнадежность. Угонят ли нас русские к себе, так как это делали Гитлер и его приспешники в других странах, когда они разрушали семьи? Германия не очень большая страна, а Россия — огромная… Холодок пробегает по коже от одной только мысли, суждено ли еще встретиться мне со своей семьей».
В Бреслау, равно как и во всей Германии, уже не верили в перелом в ходе войны или хотя бы в ее относительно удачное завершение, подобное тому, которого добился Фридрих Великий в результате Семилетней войны. Все понимали, что «чудо-оружие», благодаря которому фюрер спасет страну, было блефом и иллюзией. К мысли о безысходности положения стали приходить даже многие офицеры. Тем не менее, в сводках командования Вермахта 18–19 апреля значилось следующее:
«На западном фронте Бреслау продолжаются ожесточенные оборонительные бои… Смелые защитники Бреслау отразили на южном и западном фронтах вновь начавшиеся атаки русских».
В середине апреля вновь был поднят вопрос о деблокировании крепости, которое было давным-давно обещано фельдмаршалом Шёрнером генералу Нихофу. Сроки предстоящего «спасения» города каждый раз откладывались на неопределенный срок. Несмотря на это прискорбное для немцев обстоятельство, некоторые из них не теряли надежду. В своих заметках Хуго Хартунг записал:
«Ночью я еще раз прошел перед своим домом. Заметил отдельно стоящую группу офицеров. Один из них сообщил, что намедни был у коменданта крепости генерала Нихофа. В разговоре генерал выражал надежду на скорейшее деблокирование крепости. Фельдмаршал Шёрнер якобы обещал прорвать кольцо русского окружения, даже если для этого ему бы пришлось прийти пешком в Бреслау».
Но большая часть населения и простых солдат более не верили в подобные обещания. Не исключено, что и сам Нихоф высказывал подобное мнение только для того, чтобы еще больше не подрывать боевой дух и мораль в сражавшихся немецких частях. Для того чтобы начать деблокирование, основным частям группы армий «Центр», на тот момент располагавшихся в Судетах, надо было полностью отбить у Красной Армии Верхнюю Силезию. Сама по себе подобная операция во второй половине апреля 1945 года была маловероятной.
