– Его первым вызвали! – спрыгивая с пожарной лестницы, сообщил Лёня Белкин.
– Что ему дали? Какую задачу? – волновались ребята.
– Загляни ещё раз в окно. Решает или нет?
– Не надо, собьёте! Что вы делаете! – сердилась Надя Глушкова.
Но ребята осторожно подкрадывались к окнам.
В коридоре, около закрытой двери класса, безотлучно находились два недавних врага – Алёша Кудрявцев и Витя Матрос.
Прислонившись к стене стриженым затылком, Алёша глядел на потолок, крепко сдвинув тёмные брови. Витя Матрос беспокойно вертелся на месте, прикладывая ухо к двери, заглядывая в замочную скважину.
– Не надо, – шёпотом останавливал его Кудрявцев, – тише!
Витя на минуту затихал. Он от всей души желал Трубачёву удачи и в то же время мечтал о том, что его бывший бригадир останется с ним в одном классе. Пережитые вместе волнения на стройке и мечта о море крепко связали старшего и младшего товарищей. Витя горячо и преданно полюбил Трубачёва. Васёк чем-то напоминал ему ушедшего на фронт брата… Витя ни за что не хотел расстаться с Трубачёвым и не мог допустить мысли, чтобы такой парень провалился на экзамене.
– Как, по-твоему, выдержит? – то и дело спрашивал он Кудрявцева, приближая к нему лицо с чёрными, жарко блестевшими глазами.
Кудрявцев молча пожимал плечами. В классе стояла тишина.
Витя снова заглянул в замочную скважину.
– Стоит! – испуганно сказал он.
– Как – стоит? Не решает? – встрепенулся Кудрявцев.
Васёк действительно стоял у доски в страшном затруднении. Он записывал на доске пример, но от волнения не мог вспомнить правила. Память вдруг изменила ему, вес сметалось в его голове. Рука с мелом задерживалась на каждой цифре, он мучительно оттягивал время.
– Скажи правило, – напомнил Леонид Тимофеевич.
Васёк посмотрел на доску, опустил мел.
Правило… Щёки его побелели, губы тихо шевельнулись. Правило…
В классе наступила гнетущая тишина. В расширенных глазах Лиды Зориной мелькнул испуг. Петя Русаков, забывшись, привстал за партой. Все лица вытянулись и застыли в томительном ожидании. Васёк не глядел на товарищей, но ему казалось, что он слышит в тишине, как громко и тревожно бьются их сердца.
– Трубачёв, дан объяснение на примере, – заметив его затруднение, сказал Сергей Николаевич.
По Васёк не слышал его слов. В глубоком душевном смятении он взглянул на Елену Александровну. Взволнованное, с потемневшими синими глазами, её лицо напомнило ему вдруг, как в один из последних уроков, держа перед ним открытый учебник, она быстро листала его и горячо внушала: «Трубачёв, запомни! Запомни глазами, запомни на слух!» Васёк как бы увидел в её руках учебник, мысленно пробежал его глазами, оглянулся на доску и дрогнул от радости. Он вспомнил.
– Ну, говори! – облегчённо и весело улыбнулся Сергей Николаевич.
– Сейчас! – громко сказал Васёк и чётко, без запинки, словно читая по учебнику, ответил: – Чтобы разделить дробь на дробь, надо умножить числитель первой дроби на знаменатель второй, а знаменатель первой – на числитель второй дроби, и первое произведение будет числителем, а второе знаменателем.
По классу пронёсся радостный шум, лица ребят расцвели улыбками. Леонид Тимофеевич быстро протёр носовым платком запотевшие очки.
– Уф… – громко, на весь класс вздохнул Мазин. Сергей Николаевич погрозил ему пальцем. А Васёк, словно освободившись от тяжёлого груза, легко и непринуждённо решал на доске пример.
Когда потом, бледный и возбуждённый, он вышел из класса, две пары нетерпеливых рук перехватили его на пороге.
– Я, кажется, выдержал! – бегло сказал Васёк и оглянулся на закрывшуюся за ним дверь: там, в классе, остались его товарищи.
– Выдержал? Выдержал? – радостно переспрашивал его Кудрявцев.
– Выдержал? – упавшим голосом повторил Витя Матрос и, круто повернувшись, побежал по коридору.
– Что тебя спрашивали? Какие задачи? Почему молчал? – волновался Алёша.
Васёк качал головой и крепко сжимал его руку.
– Сейчас отвечает Мазин… – шептал он вместо ответа.
Кудрявцев замолк. Прислонившись к стене, оба мальчика стояли перед закрытой дверью класса.
Чуткое ухо Трубачёва улавливало все звуки. Один раз ему послышался смех, и он тоже улыбнулся растерянной, непонимающей улыбкой. Другой раз до него долетел слишком громкий от волнения голос Лиды Зориной…
Ваську казалось, что там, за дверью, решается его собственная судьба. Минуты шли медленно. Наконец из класса, через долгие промежутки времени, один за другим стали выходить его товарищи. Каждый, шепнув ему несколько радостных и возбуждённых слов, становился рядом, так же молча и напряжённо вслушиваясь в неясные голоса, долетавшие из-за двери. Последним оставался Саша Булгаков.
Изнемогая от волнения, товарищи, сбившись в кучку, безмолвно ждали. Алёша глядел на их лица и в первый раз в жизни понимал, что такое настоящая дружба. Душа его ширилась и раскрывалась, ему хотелось быть таким же, как эти его новые товарищи.
Дверь снова отворилась.
– Саша!
Булгакова окружили, стиснули в объятиях.
– Чуть-чуть не сбился… а потом ответил всё-таки… – заикаясь от счастья, бормотал Саша.
А в классе Леонид Тимофеевич, радостно потирая руки, поздравлял Елену Александровну:
– Ну, я даже не ожидал, что вы их так приготовите! Просто не ожидал! Я думаю, теперь надо будет проверить их только по русскому. По ботанике они прошли курс с Анатолием Александровичем, а по истории и географии можем перевести условно, если вы ручаетесь.
– Я ручаюсь! Они будут отличниками, вот увидите! – с детской радостью уверяла Елена Александровна. Сергей Николаевич крепко пожал ей руку:
– Спасибо вам за моих ребят!
– Не мне, не мне – Екатерине Алексеевне спасибо! Она так старалась, столько сил положила!
– Её мы тоже поблагодарим, отдельно, – сказал директор. – А пока позовите-ка сюда этих ребят, надо им сказать о результатах экзамена.
Елена Александровна широко распахнула дверь. Ребят не пришлось звать. Теснясь и толкаясь, они сами вбежали в класс.
– Поздравляю вас, вы уже почти шестиклассники! – сказал директор.
Буря восторга заглушила его слова. Со двора вдруг распахнулись настежь окна, и в них показались вихрастые головы школьников:
– Ура! Ура! Выдержали! Ура! Класс живо наполнился ребятами.
Под общий шум Алёша Кудрявцев незаметно протиснулся к Елене Александровне.
– Простите меня, я ничего не понимал… Спасибо вам… – сбивчиво проговорил он, краснея до слёз.
Елена Александровна удивлённо подняла брови, светло улыбнулась:
