Ром позвонил и сказал, что Марго в прежнем настроении. Она откровенно отказывалась идти к психологу и теперь винила Рула в том, что я перестала приезжать в Бруксайд на выходные. По словам Рома, она уверяла, что Рул настроил меня против нее. Ром не решался оставить мать одну, пусть даже Рул уговаривал его приехать в Денвер и повеселиться. Наверное, он чувствовал то же, что и я, разрываясь между матерью и братом. Я расстроилась, что он не приедет на мой день рождения, но у Рома было столько забот, что я не стала жаловаться.
Когда подошли выходные, мне хотелось отказаться от воскресной смены в баре, просто чтобы избежать еще одного насыщенного сценами дня, но клиентов было полно, и, даже если Рул и пришел со своей компанией, я его не видела. По-прежнему странным казалось, что не нужно тащиться на воскресный семейный обед, но, когда смена закончилась — без головной боли, без обвинений, — я впервые за много лет вздохнула с облегчением. Я так расслабилась, что Эйден даже убедила меня прогулять семинар и сходить в мексиканское кафе. Впервые в жизни я стала сама собой — и даже не знала, как убить время.
Поскольку начался новый семестр, я буквально утонула в домашних заданиях, а потому отказалась от двух смен на неделе и оставила свободной субботу: это был мой день рождения, и все в баре знали, что Луи меня обожает и убьет любого, кто в день моего двадцатилетия попытается навязать мне смену. Вечером в пятницу я по-прежнему не получила ни одной весточки от родителей, а потому была уверена, что избавлена от семейного официоза. Впрочем, я получила приглашение от Марго на воскресенье. Я ответила, что охотно приеду, если приглашен также и Рул, и не получила ответа. Эйден помалкивала о своих задумках, и я занервничала. Я бы не стала возражать против суши и кино, но Эйден твердила, что нам нужно пообедать в городе, развлечься, попробовать что-нибудь новенькое. Выражение лица у нее было «пленных не берем», и я предчувствовала неладное, но старалась не утрачивать оптимизма, Эйден ведь хотела как лучше.
Я как раз выходила из аудитории после лекции по анатомии и набирала сообщение одной из официанток, чтобы та не забыла выйти вместо меня вечером, когда вдруг с кем-то столкнулась и немедленно отпрянула — с досадой и в ужасе. Передо мной стоял Гейб, безупречный и выхоленный, как обычно. Его темные волосы выглядели так, словно он безостановочно их ерошил, и, когда он протянул руку, я попятилась так быстро, что едва не упала.
— Что тебе нужно? — я пыталась говорить гневно и негодующе, но голос подвел. Пришлось откашляться, чтобы потянуть время и собраться с духом.
Он внимательно смотрел на меня своими синими глазами, а я ломала голову, отчего он вообще казался мне привлекательным. Сейчас на Гейба было страшно смотреть.
— Э… ты не отвечаешь на звонки, и в последнее время тебя не поймаешь.
— Потому что я не хочу ни говорить с тобой, ни встречаться. Уйди с дороги.
— Шоу, подожди.
Он вытащил что-то из кармана.
— Я помню, что завтра твой день рождения. Просто хотел сделал тебе подарок в знак извинения. Я страшно разозлился, когда подумал, что ты и правда ушла к тому придурку, но твоя мама объяснила, что между вами ничего такого нет. На, держи.
Гейб сунул мне бархатную коробочку, и я шарахнулась, словно он протягивал живую змею.
— Ничего не возьму. Отстань, Гейб! Я серьезно.
— Шоу, неужели ты правда веришь, что между тобой и тем парнем что-то может быть? Твоя мама сказала, ты сохла по нему со школы, а он на тебя даже не смотрел. Он не твоего поля ягода — ты для него слишком хороша, и он это знает. Дай мне еще один шанс, ведь мы так подходим друг другу.
Больше всего я хотела ему врезать. Но предпочла подождать, пока холод, охвативший меня при словах Гейба, не погасил пламя гнева.
— Нет.
Больше я ничего не сказала, только «нет». Потому что не видела необходимости изливать душу, или объяснять свои чувства, или подтверждать отлично известный мне самой факт — что, по большей части, Гейб был прав насчет Рула. Я не была для него слишком хороша, просто была чересчур «я», чтобы он мог взглянуть на меня как-то иначе, и сама смирилась с этим давным-давно. Я отступила еще на несколько шагов, потом развернулась на пятке и пустилась рысью, чтобы отвязаться от Гейба. Он что-то крикнул вдогонку, но я не стала слушать — спасалась бегством. Гейб сделался настоящим психом, и от того, что родная мать поделилась с ним самыми интимными подробностями моей жизни, мне стало дурно. Просто не верилось, что женщина, которая даже не заметила, как я переехала из ее дома в университетское общежитие, с абсолютной точностью оценила мои чувства к Рулу. Я подумала: если Гейб не отвяжется, придется не только сменить номер телефона, но, возможно, и добиться судебного запрета.
Когда я пришла домой, в квартире было пусто, поэтому, как записной параноик, я удостоверилась, что все замки надежно заперты и щеколды задвинуты. Я ушла к себе в комнату, сделала задание и погрузилась в пучину жалости к себе. Я никогда не считала себя чрезмерно общительным и позитивным человеком — мной годами пренебрегали в родном доме и травили в школе. На некоторое время Реми сумел раскрыть позолоченную раковину, в которой я обычно пряталась. Я уверилась, что обрету себя, покинув Бруксайд и поступив в колледж. Но Реми погиб, а я по-прежнему тщетно пыталась понравиться людям, которые не ценили моих усилий.
Я хорошо одевалась и следила за собой, чтобы мои родители не забыли целиком и полностью о моем существовании. Я нянчилась с Рулом и закрывала глаза на его ужасное поведение, поскольку хотела напомнить Марго и Дейлу, что сын нуждается в их любви и заслуживает ее не меньше, чем погибший Реми. Я носила дурацкую форму на работе и терпела глупых девчонок и пьяных посетителей, чтобы рядом с Эйден была рассудительная трезвая подруга, на которую та могла положиться. По большей части я вела себя так, словно общение с Рулом, каждый день выбиравшим себе очередную жертву среди огромного количества денверских девушек, меня совсем не смущало, не убивало ничего в моей душе. Проделывая все это день за днем, я — настоящая я — превращалась в тень.
Я знала, по какой причине начала встречаться с Гейбом. Потому что он, хоть и отдаленно, внешне напоминал Рула. Темные волосы, синие глаза. Хоть он и был всегда чистенький и модный, чувствовалось в нем что-то озорное, и моя обычная сдержанность отступила. Но спустя несколько первых свиданий я поняла, что в Гейбе нет искорки. Я всегда искала что-то — или кого-то, — чего не могло быть. Гейб вел себя мило и вежливо, пока не осознал, что я не хочу физического сближения. Полгода — достаточно долгое время, чтобы успеть привязаться. Я это знала — но ничто не оправдывало странной навязчивости, которую демонстрировал Гейб теперь. Похоже, мне предстояло взвалить на плечи еще одно бремя.
А хотелось просто позабыть обо всем. Я натянула спортивные штаны, свернулась на кровати и включила телевизор. Эйден должна была вернуться с работы только после двух, так что я страдала в одиночестве. Конечно, молодой девушке следует проводить вечера в городе, развлекаться, перебирать телефоны друзей, с которыми можно провести в кои-то веки выпавший свободный вечер пятницы… но всего этого я была лишена, и оставалось только грустить. Недоставало только пары кошек и пинты мороженого для полноты картины. Досмотрев второй фильм и съев то, что принесли из китайской закусочной, я поклялась с головой окунуться в приключение, которое приготовила для нас назавтра Эйден, потому что я совсем отчаялась. Подруга была права: мне не хватало развлечений и позитива, и я заранее соглашалась с тем, что она придумала. Я заснула, наблюдая, как очередная придурковатая девица на экране делала себе фантастический макияж, потому что парень, в которого она влюбилась, не замечал, какая она красивая, если убрать очки и растрепанные волосы.
