— Слушай, не расстраивайся. Я могу быть обаятельной сволочью, когда хочу. Ты далеко не первая и не последняя, перед кем я ломаю эту комедию. Я очень рад, что татушка получилась, и, надеюсь, у тебя в памяти останется именно она, а не сегодняшнее утро.
Я рысью спустился со ступенек, не оглядываясь, и рывком распахнул дверь стильного черного БМВ. Я ненавидел эту машину, в том числе за то, что она так подходила своей хозяйке. Стильная, блестящая, дорогая — вот какими словами можно было описать мою спутницу. Как только мы выехали с парковки, Люси что-то проорала и показала мне средний палец. Моя спутница закатила глаза и вполголоса проговорила: «Классика». Она привыкла к маленьким скандалам, которые закатывали вчерашние подружки, когда поутру я их отшивал. Как-то раз даже пришлось заменить ветровое стекло: одна запустила в меня камнем и немного промахнулась.
Я отодвинул сиденье, чтобы вытянуть ноги, и прислонился головой к стеклу. Поездка всегда была долгой и проходила в мучительном молчании. Иногда — сегодня, например, — я радовался тишине, в других случаях она действовала мне на нервы. Мы со школьных лет буквально жили бок о бок, и она знала все мои изъяны и слабости. Мои родители любили Шоу, как родную дочь, и совершенно не парились из-за того, что предпочитали ее общество моему. Казалось бы, при таком количестве общих воспоминаний, хороших и плохих, мы бы несколько часов могли продолжать легкий светский разговор, не испытывая никаких трудностей…
— Ты запачкаешь мне все стекло той гадостью, которой намазал волосы.
Голос Шоу, наводивший на мысль о сигаретах и виски, контрастировал со всем остальным, ассоциировавшимся, скорее, с шелком и шампанским. Что-что, а ее голос я всегда любил и в хорошие дни часами мог слушать, как она разговаривала.
— Да ладно, расслабься.
Она фыркнула. Я закрыл глаза, скрестил руки на груди и приготовился ехать в молчании, но, видимо, у Шоу было что сказать сегодня. Как только мы выехали на шоссе, она приглушила радио и позвала:
— Рул.
Я слегка склонил голову набок и приоткрыл один глаз.
— Шоу?
Имя у нее тоже было изысканное, как и вся она — светлокожая, с белыми, как снег, волосами, с зелеными глазами, похожими на яблоки, миниатюрная, на целый фут ниже меня, и при этом с потрясающими формами. На таких девушек заглядываются парни, просто потому что ничего не могут с собой поделать. Но как только она обращала свои ледяные зеленые глаза в их сторону, они живо понимали, что шансов нет. Шоу воплощала недоступность, точно так же, как некоторые другие девушки всем своим существом буквально кричали «приди и возьми».
Шоу выдохнула, на лбу у нее затрепетала челка. Она взглянула на меня краем глаза, и я застыл, заметив, с какой силой она стискивала руль.
— Что случилось?
Она прикусила губу. Явный знак волнения.
— Ты, кажется, целую неделю не отвечал на мамины звонки?
Я был не то чтобы очень близок со своими предками. На самом деле мы просто друг друга терпели, и не более, вот почему мать каждые выходные посылала Шоу притащить меня к ним домой. Мы оба родились в маленьком городке под названием Бруксайд. Я переехал в Денвер, как только окончил школу, и через пару лет за мной последовала Шоу, которая была чуть младше. Она всегда мечтала поступить в Денверский университет. Мало того что эта девочка выглядела как сказочная принцесса — она еще и хотела стать врачом, блин. Моя мать знала, что я ни за какие коврижки не попрусь к ним на выходных (два часа в один конец), но, если за мной явится Шоу, придется поехать. Во-первых, мне делалось стыдно, что она ради этого выкраивала время в своем забитом расписании, а во-вторых, Шоу платила за бензин, ждала, пока я вылезал из постели, и каждое воскресенье тащила меня, долбаного придурка, домой. И ни разу за два года не пожаловалась.
— Я всю неделю был занят.
Я действительно был занят — и не любил разговаривать с матерью, поэтому так и не перезвонил, хотя та звонила трижды.
Шоу вздохнула и еще крепче сжала руль.
— Она хотела сказать, что Рома ранили. Ему дали отпуск на полтора месяца. Твой отец ездил за ним вчера на базу в Спрингс.
Я так резко выпрямился, что стукнулся головой о крышу машины. Выругался и потер затылок, отчего голова заболела еще сильнее.
— В каком смысле — ранен?
Ром — мой брат, на три года старше. Он служил в армии и последние шесть лет, по большей части, провел за границей. Мы довольно близко общались, и, хотя ему не нравилось, что я отдалился от родителей, я не сомневался, что сам получил бы от Рома весточку, если бы с ним что-то случилось.
— Не знаю. Марго сказала, что-то произошло с машиной, в которой они ехали. Кажется, он сильно пострадал. Сломал руку и несколько ребер. Марго страшно расстроена, я даже не сразу поняла, в чем дело, когда она позвонила.
— Ром позвонил бы мне.
— Его, во-первых, накачали лекарствами, а во-вторых, последние два дня непрерывно выясняли, что случилось. Он попросил твою маму позвонить тебе, потому что вы, Арчеры, упрямы как черти. Марго предупредила, что ты не ответишь, но он все-таки надеялся, что она дозвонится.
Мой брат вернулся домой, а я об этом не знал.
Я вновь закрыл глаза и прислонился к подголовнику.
— Черт, ну и новости. А ты не собираешься заодно навестить своих? — спросил я.
Не нужно было смотреть на Шоу, чтобы догадаться, как она разнервничалась. Я буквально чувствовал напряжение, исходившее от нее ледяными волнами.
— Нет.
Ни слова больше. Да я и не ждал. Арчеры — не самая дружная и любвеобильная семья, но до Лэндонов нам было далеко. Родители Шоу буквально мочились деньгами. А еще они изменяли и обманывали, разводились и вступали в новые браки. Судя по тому, что я наблюдал год за годом, они не особенно интересовались своей биологической дочерью, которую, похоже, зачали, чтобы получить налоговую скидку. Я знал, что Шоу нравились мои старики, потому что она, бедняжка, считала нас нормальной семьей. Я не злился на нее за это — более того, был ей благодарен, потому что она отвлекала огонь на себя. Поскольку Шоу хорошо училась, встречалась с перспективными парнями и вообще вела жизнь, о которой мои родители всегда — и тщетно — мечтали для своих сыновей, они почти не лезли ко мне. Ром находился на другом континенте, и я был единственной доступной для них мишенью, а потому бессовестно пользовался Шоу как прикрытием.
— Господи, я три месяца не общался с Ромом, будет классно повидаться. Может быть, я уломаю его приехать в Денвер и потусить со мной и с Нэшем. Уж наверное, он хочет немного развлечься.
Шоу опять вздохнула и сделала радио чуть громче.
— Тебе двадцать два, Рул. Когда ты наконец перестанешь вести себя, как подросток? Ты хоть спросил, как зовут ту девушку? И, кстати говоря, от тебя несет как от перегонного завода и стиптиз-клуба одновременно.
