Отец взглянул поверх широкого плеча Рома на меня, явно потрясенный.
— Правда? Вы ведь с Шоу всегда ссорились.
Я пожал плечами.
— Наверное, я немного повзрослел. Мы давно знакомы, и я теперь хочу понять, что дальше. Мы отлично ладим…
Ну и потом, моим новым жизненным приоритетом стало валяться с ней в постели. И доставлять Шоу радость, и защищать — все это делало счастливым меня самого, и я испытывал такие непривычные чувства, что даже не знал, как с ними быть.
— Тогда передай Шоу, что мама соскучилась. Если она приедет в гости, будет просто здорово.
— У Шоу есть причины не приезжать, папа, — ответил я с привычной резкостью, но стараясь не хмуриться, чтобы понизить напряжение, которое немедленно воцарилось в гостиной, как только мы туда вошли. Мама перевела взгляд с меня на Рома, потом обратно. Даже с другого конца комнаты я ощутил ее напряжение.
— Что ты здесь делаешь?
Она даже не посмотрела на Рома. Ее гнев жег, как удар кнута. Я сунул руки в карманы и ответил ей спокойным взглядом. Я не собирался на сей раз выходить из себя — ради брата и Шоу.
— Просто заехал сказать привет и узнать, как дела.
— Я не желаю тебя видеть.
Ром замер, а папа втянул воздух сквозь зубы. Впрочем, я не удивился.
— Знаю. Вот и подумал, что не умру, если зайду поговорить…
— С какой стати? Ты все всегда портишь.
Она говорила хрипло и отрывисто, и в каждом слоге я слышал давнюю ненависть. Отец шагнул вперед.
— Марго, хватит. Он наш сын, а не посторонний человек, которого можно выставить на улицу, только потому что прямо сейчас ты не рада его видеть.
— Ничего, пап. Я знаю, как мама ко мне относится. Она никогда этого не скрывала.
— А чего ты ожидал, Рул? Из-за тебя твой брат лежит в могиле, а девушка, которую я считала своей дочерью, не желает иметь со мной дела. Ты бич нашей семьи.
Мама говорила резче и откровенней, чем обычно, но, по крайней мере, она высказалась. Я потер руками лицо и выдохнул. Отец и Ром зашумели, убеждая ее взять ужасные слова обратно и заверяя, что это все не так, но тщетно.
— Эй, эй, замолчите. Ничего страшного. Хватит, Ром, не делай вид, что ты удивлен. Мать всегда винила во всем меня, потому что я попросил в тот вечер Реми приехать за мной. Да, согласен. Более того, я сам очень долго себя винил, пока не понял, что это могло случиться по тысяче других причин. Несчастный случай унес жизнь человека, которого мы все любили. И тем не менее мама могла обвинить водителя грузовика, или Реми, который превысил скорость, или Бога, который послал дождь, или даже врача, который не сумел ему помочь, — но нет, она обвиняет меня, и так будет всегда. Ну и ладно, если иначе она совсем расклеится. Я как-нибудь переживу.
У всех троих глаза полезли на лоб. Наверное, за пять лет я впервые обратился к родителям с такой длинной речью. Без крика, без истерики.
— Шоу — умная девушка, и у нее сильный характер, поэтому не ищи причину своих проблем во мне. Шоу прямым текстом сказала, что ты должна сделать, чтобы сохранить дружбу с ней, но ты отказалась. Некого винить, кроме самой себя.
— Ты ничего не знаешь про Шоу. Вы совершенно разные люди. Им с Реми предстояло такое будущее, какое тебе даже не снилось.
Я грустно покачал головой.
— Мама, ты сама ничего не знаешь и не понимаешь. Шоу — самый нежный, добрый, сострадательный человек на свете. Она охотнее лишится руки, чем поставит себя выше людей, которые ей дороги. Ее не слишком волнует собственная судьба, лишь бы тот, кого она любит, продолжал идти вперед. И они оба будут счастливы. Однако мне пора. Папа, рад был повидаться. Ром, я подожду в машине.
Я развернулся и вышел в коридор, но у двери меня остановил мамин ледяной голос.
— Держись подальше от Шоу, Рул. Иначе в конце концов погубишь ее точно так же, как брата!
Я хотел сказать, что время предостережений минуло. Что я знаю Шоу изнутри и снаружи, что мы стали единым целым. Но я выдержал холодный мамин взгляд.
— Продолжай в том же духе, мама, и Шоу обязательно с тобой помирится. Желаю удачи. Рак на горе свистнет, прежде чем она зайдет в этот дом.
— Я искренне не понимаю, почему она предпочла тебя нам!
И я ответил, не задумываясь:
— Потому что она думает, что я того стою.
Мельком взглянул на Рома и обошел его, стараясь не столкнуться с отцом. Я не оборачивался и не знал, идут ли они следом. Выйдя на улицу, выдохнул и окинул глазами двор, засыпанный снегом. Мамины слова причинили боль, как всегда, но, вместо ненависти к себе и тоски, я чувствовал, что проблемы в ней, а не во мне, и что я ничего не могу сделать, чтобы она передумала — если только мама сама не попросит помощи. Я слишком долго играл для нее роль обвиняемого, и не в моих силах было поставить ей голову на место.
— Сынок…
Я вздрогнул, услышав отцовский голос. Папа взял куртку и догнал меня возле машины. Рома видно не было. Я переступил с ноги на ногу в снегу и сунул руки поглубже в карманы.
— Давай поговорим.
— Здесь всегда будет мой дом, да, пап?
Я тут же пожалел о своих словах. В глубине моей души по-прежнему жил маленький мальчик, который мечтал о родительском одобрении. Я не мог заглушить этот голос, как бы ни старался.
— Прости, я сказал глупость.
Отец покачал головой, и я неожиданно увидел в его глазах искреннее сожаление.
— Я и понятия не имел, что с Марго все так плохо, Рул. Я не поклонник твоих безумных причесок и татуировок, и меня страшно раздражает, что ты нарочно одеваешься, как бандит, чтобы нас позлить, но я никогда не винил тебя в смерти Реми. Вы были очень разными с самого рождения, но я любил вас обоих одинаково. Я слышал, что сказала твоя мать на похоронах, но убедил себя, что она просто помешалась от горя. Нормальная реакция женщины, безвременно потерявшей сына. Я искренне верил, что Марго выберется из депрессии, но сегодня понял… Нам нужна помощь. Ей нужна помощь. Я никогда бы не выгнал сына из дому, в какой бы цвет он ни покрасил волосы, в розовый или в зеленый… это неважно, ведь я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив и жил полной жизнью. Да, я буду рад, если ты перестанешь меня бесить при каждой возможности, но не думай, пожалуйста, что когда-либо я хотел, чтоб вы с Реми в ту ночь поменялись местами. Это ужасное несчастье, но оно произошло, и ты абсолютно прав: никто не виноват.
Я уставился на отца, как на пришельца. От холода у меня онемели ноги, но в ушах гулко билась кровь.
— Ты никогда раньше такого не говорил. Обычно просто злился, выходил из комнаты и предоставлял маме со мной расправляться.
— Мне всегда было трудно найти с тобой общий язык, Рул. К Рому я относился как к товарищу, Реми всегда всем нравился, а ты… ты шел своим путем с детства, и я думал, что ты не нуждаешься ни в какой моей помощи, чтобы добиться цели. Твоя мать гораздо слабее, чем я думал, и, хотя я понимал, что события последних нескольких лет никому не пошли на пользу, но упорно надеялся, что она как-нибудь справится. Чем суровее мы становились, тем яростнее ты отбивался. Ты никогда не подпускал мать к себе так, как ей хотелось, и я вижу теперь, сколько боли мы тебе причинили. Мне следовало поставить точку уже давным-давно.
