— Я с тобой, Рул. Мне это нравится, потому что доставляет удовольствие и кажется правильным. Но я не позволю пользоваться мной, чтобы сбросить напряжение, как ты пользовался другими девушками раньше. Поэтому лучше запомни разницу.
Я не ответил, потому что Шоу была права. Я обхватил ее за талию и бросил на постель. Она не нуждалась в тайм-ауте, чтобы подготовиться. Я не сомневался, что, доведя меня до оргазма — лучше, чем кто-либо, — она и сама завелась. Шоу всегда охотно принимала то, что я давал. Войдя в нее, я старался тереться металлическим шариком на конце моего члена о самые чувствительные места. Теперь, когда ничто не стояло между нами, я убедился: даже если в постели я не особенно блистал, пирсинг по-любому возбуждал Шоу — впрочем, я всегда ставил целью свести ее с ума. Шоу обвила мои бедра ногами, пока я двигался туда-сюда, ухватила за плечи и блаженно закатила глаза. Я не сомневался, что умру счастливым, если она будет так смотреть, стонать и извиваться подо мной от удовольствия, от которого содрогалось ее тело.
Я никогда особенно не задумывался о моногамии и необходимости заниматься сексом только с одним человеком, потому что не считал это для себя вариантом. Но с Шоу я твердо знал, что буду счастлив, держа ее в объятиях и заставляя плавиться от удовольствия. Когда она страстно и глухо простонала мое имя, я кончил еще раз и уткнулся лицом в нежную шею, рыча, как дикий зверь. Оба мы были выжаты досуха. Я обмяк, лежа на ней бесформенной грудой, и почувствовал, как Шоу обвила меня своими гибкими руками. Не отрываясь, я несколько раз с закрытыми глазами поцеловал девушку.
— С тобой я верю, что все будет хорошо.
Она повернулась, чтобы мне было удобнее, и легонько погладила меня по спине.
— Нужно просто стараться, Рул. И я готова, если ты готов. Я не питаю иллюзий — давно с тобой знакома и понимаю, что не всегда будет легко и весело. Оказывается, пицца и тихий вечер дома способны сорвать тебя с тормозов… Но я не уйду, лишь бы ты сознавал, что происходит, и старался вместе со мной.
Я хихикнул, прильнув к ее влажному телу, и Шоу вздрогнула.
— Если ты готова делать мне минет, чтобы я перестал вести себя как идиот, то не гарантирую, что быстро брошу свои заскоки…
Она шлепнула меня по заднице.
Так хотелось заснуть, держа Шоу в объятиях и слушая тихий смех. Темный туннель тянулся долго, и иногда, невзирая на все благие намерения, стены начинали сходиться. Но Шоу желала служить мне светом в конце пути, и я обязан был попытаться.
Мы оба помалкивали на следующее утро, когда встали и пошли к машине, заскочив позавтракать в кофейню на углу. Никто, казалось, не хотел вспоминать события минувшего вечера. После крепкого сна я поутру увидел безмятежное, невинное лицо Шоу; мозги у меня встали на место, и я принялся обзывать себя всякими словами за то, что накануне слетел с катушек. Пицца и тихий вечер на кушетке были сущими пустяками по сравнению с тяжелыми мыслями, которые я прокручивал в уме с тех самых пор, как Шоу заставила меня говорить начистоту. Мне стало стыдно оттого, что она поняла: я пытался использовать ее как средство сбежать. Взять все необычное, что было связано с ней, и низвести на уровень моих предыдущих сексуальных приключений. Если бы Шоу не ткнула меня носом и просто оставила ситуацию как есть, нашим отношениям настал бы конец. Я это знал — и не сомневался, что она тоже. Если бы я поставил Шоу на одну доску с остальными, она бы возмутилась. И я был ей бесконечно благодарен.
На улице немного потеплело, лед на тротуарах превратился в лужи и грязь. Мы обходили их, балансируя стаканчиками с кофе в руках и пытаясь согреться. Шоу оставила машину на улице, в нескольких кварталах от салона. Я уже собирался спросить, как она себя чувствует и все ли у нас тип-топ, как она вдруг резко остановилась. Я чуть не врезался в нее и тихонько выругался, потому что кофе выплеснулся мне на руку.
— Блин, ты чего, Шоу?
Она не двигалась. Пришлось отстраниться, когда стаканчик вывалился из безжизненной руки и упал на покрытую снегом землю. Шоу захлопнула рот ладонью, и, прежде чем я успел спросить, что случилось, стоявший на перекрестке грузовик наконец отъехал. Я увидел ее машину.
Все стекла были разбиты, фары тоже, покрышки проколоты, исполосованная резина висела клочьями. Черный капот обезобразили полосы алой краски, которой кто-то спереди написал огромными буквами мерзкие слова, а по бокам, до самого багажника, вариации на ту же тему. Зрелище отвратное. А поскольку Шоу ездила на недешевой машине, ремонт наверняка влетел бы ей в кругленькую сумму.
Увидев, что ее трясет, я обвил плечи Шоу рукой и прижал девушку к груди. Поначалу она стояла как каменная, не сводя глаз с изуродованного автомобиля, но, когда я потянул чуть сильнее, прижалась ко мне и уткнулась лицом в шею.
— Надо позвонить в полицию.
Шоу задрожала, и я почувствовал, как она отрицательно качает головой.
— Нет. Что толку? Отец снова его прикроет, и ничего не будет. И потом, у нас нет доказательств, что виноват Гейб.
Она была права, и я ощутил приступ ярости.
— Хочешь, отвезу тебя в колледж? Пока будешь на занятиях, я тут все улажу.
— Не надо. Я позвоню в страховую компанию, пусть отбуксируют машину. Ну почему он никак не отстанет?
Я легонько провел рукой по светлым волосам, от макушки до самых кончиков.
— Потому что тебя невозможно забыть.
Она вздохнула.
Я держал Шоу в объятиях, пока она не перестала дрожать.
— Так. Мне придется вернуться к тебе, чтобы позвонить.
— Конечно.
Я протянул ей стакан с остатками моего кофе и на обратном пути не снимал руки с ее плеча. Мы оба молчали — по разным причинам, — но я понимал, что нужно держать под контролем душивший меня гнев, пока Шоу не окажется в безопасном месте. Так обойтись с чужой машиной… просто в голове не укладывалось. Пусть даже Гейб последнее время не подавал признаков жизни, мерзавец явно не собирался оставлять мою девушку в покое.
Когда мы вернулись домой, Шоу взялась за телефон — она попросила агентов оценить ущерб и отвезти машину в мастерскую, а затем, не тратя даром времени, взяла автомобиль напрокат. Часа через два, на протяжении которых я наблюдал за ней как ястреб, адреналин у Шоу наконец иссяк, и она призналась, что хочет принять душ и полежать. Я отправил ее к себе в комнату, стиснув зубы и ограничившись поцелуем, в надежде, что Шоу не заметит ярость, бурлившую в каждой клеточке моего тела.
Нэш вошел неверной походкой через несколько минут после того, как в ванной включили воду. Вид у него был потрепанный, на лице играла дьявольская ухмылка, а рубашка торчала из брюк, так что, видимо, свидание прошло успешно. Он только раз взглянул на меня, стоявшего со стиснутыми зубами и горящими глазами, и спросил:
— Неудачная ночка?
— Неудачное утро. Вчера вечером кто-то изуродовал машину Шоу.
