Выбрав мелкое место, ребята сбросили тапки и, засучив штаны, перешли на другой берег. Васек передал Саше Бобика:
— Мы с Мазиным пойдем узнаем, а вы сидите тут… Мы скоро.
Ребята со страхом и надеждой смотрели им вслед. Страшная мельница! Темная, обвалившаяся, с выбитыми стеклами и заколоченной дверью. Из воды торчит обросшее мохом колесо. Но мельница кажется ребятам жилым домом: черное небо над головой гораздо хуже позеленевшей мельничной крыши.
— Скорее приходите! — догоняет Мазина и Трубачева шепот Петьки.
Мальчики осторожно обходят мельницу со всех сторон, прислушиваются к каждому шороху, подходят к черному отверстию. Все тихо… Мазин протискивается внутрь мельницы и тянет за руку Трубачева. В темноте они нащупывают шаткие перила лесенки, ведущей на чердак.
— А вдруг нас примут за фашистов и выстрелят? — приходит в голову Ваську. Он наклоняется к уху Мазина: — Крикни филином!
— Ух, ух! — тихонько ухает Мазин, прижимаясь к стене. На мельнице тихо. Но откуда-то из-за мельничного колеса робко, словно недоверчиво, откликается чей-то голос:
— Ух, ух!
Мальчики радостно вздрагивают.
— Свои, свои! — не выдерживая, громким шепотом говорит Васек, глядя на темный чердак.
В черную дыру со двора просовывается голова Игната.
— Кто? — испуганно спрашивает он и, не дождавшись ответа, быстро исчезает в кустах. — Тикайте, если свои! Все ушли. Тикайте! — шепчет он из темноты.
— Игнат! Игнат! — зовет Мазин. — Игнат! Это мы! Иди сюда!
Заслышав шум, оставшиеся на берегу ребята бегут на голоса. Из кустов вылезает Игнат…
* * *
На пустом чердаке мальчики, тесно сдвинувшись вокруг Игната, растерянно спрашивают его:
— И ты не знаешь, куда ушел Коноплянко? А учительница?
— В лес ушли. Не можно тут быть им. Фашисты про мельницу пронюхали. Пасеку сожгли. Матвеича убили, — шепотом рассказывает Игнат. — Я остался сторожить: вдруг кто из своих придет! А тут вы… Зачем вы сюда?
— Мы с пасеки. Нам в селе нельзя оставаться.
Игнат, присев на корточки, степенно, по-взрослому, советует:
— К людям прибивайтесь. Нельзя вам одним. Куда пойдете? На мельнице опасно…
В Ярыжках, по словам Игната, тоже свирепствуют фашисты; люди оставляют свои хаты и уходят в леса.
— Я с маткой тоже уйду. Мы километров за тридцать, в другой колхоз пойдем. Там тетка у меня есть… Вот и пойдем вместе. Зиму прокормимся, как-никак. А может, и раньше наши придут…
Ребята молча смотрят на Трубачева. Где-то там, у тетки Игната, наверное, найдется теплая постель и горячий борщ с куском хлеба. Хоть бы один раз согреться и поесть! Но Трубачев качает головой:
— Нам, Игнат, еще Генку надо найти.
— Да, да, Генку! — вспоминают сразу ребята.
Игнат удрученно разводит руками:
— Нет Генки. Может, в лес ушел, а может, где с дедом эсэсовцы заперли. Всю ночь мы с Ничипором по селу ходили, искали его. Зря и вы пойдете. Пойдем лучше до моей матери! Уйдет она сегодня… Уже все глаза проглядела — меня ждет.
— Нет. Мы еще пойдем искать Митю. И Митя нас будет искать, — твердо говорит Васек. — И девочки наши еще ничего не знают.
— Да и девочек мы не бросим, — подтверждают ребята.
Игнат слушает о девочках, о Мите и упорно твердит свое:
— Со мной идемте! Опасно вам на мельнице оставаться и в лесу одним делать нечего. Лес большой, где там Митя ваш…
Разговор скоро смолкает. Приткнувшись друг к другу, голодные и прозябшие ребята не в силах долго бороться со сном. Игнат уже говорит один. Ему никто не отвечает… Ребята спят вповалку, скорчившись на земляном полу чердака.
Серое утро смотрит в разбитое окно. Игнат будит Трубачева.
— Ухожу я, — тоскливо говорит он, поправляя на голове свою кубанку. — Идемте со мной, хлопцы! До тетки идемте! Мазин сонно продирает глаза:
— До какой еще тетки? Чего ты пристал, чудак?
Васек сразу вспоминает Генку. Он натягивает на уши курточку, ежится, выглядывает в окно.
— Вставай, Мазин! За Генкой пойдем… Разбуди Петьку, Одинцова!..
Услышав имя Генки, Мазин поспешно вскакивает:
— Петька, вставай! Одинцов! Эй, Колька!.. — Мазин будит всех ребят по очереди, обещая принести из села хлеба. — Рыбы тут наловите. Похлебку сварим… Мы за Генкой идем!
— Коля Одинцов, сторожи! — хмуро говорит Одинцову Васек.
Игнат показывает ребятам спрятанную в кустах лодку.
— Ваша еще… По реке лучше, — со вздохом говорит он Трубачеву.
Ребята молча тащат лодку к воде. Мазин берет весла.
— Спасибо тебе, Игнат! Только мы с тобой не можем идти, — говорит Васек, прощаясь с Игнатом. — У нас свои дела.
Игнат долго смотрит им вслед. Лодка медленно ползет вверх по реке.
Игнату жалко голодных и иззябших ребят.
Страшно, что попадутся они в руки врагов и пострадают вместе с дедом Михайлом. И сам он не может идти с ними: его ждет мать.
— Эх, горе! — Игнат вдруг срывается и бежит по росистому берегу. Мокрые штанины шлепают его по коленкам, кусты бьют ветками по лицу. — Эй, эй! — машет он рукой вслед ребятам.
Лодка тяжело подплывает к берегу.
— Что тебе? — спрашивают мальчики.
— Пойдем до моей тетки, хлопцы! Ей-богу же, пойдем до тетки!
Мазин сердито отталкивается веслом. Лодка снова ползет вверх по реке. Но, пока она еще видна, Игнат стоит на берегу и, сдвинув черные брови, смотрит ей вслед.
Глава 47
СМЕРТЬ ДЕДА МИХАЙЛА
Петька прячет лодку в камышах, густо маскирует ее ветками и, сидя неподалеку в кустах, тревожно прислушивается к тому, что делается в селе. Он тянет носом смешанный с дымом воздух, смотрит в ту сторону, откуда поднимаются топкие языки огня.
Мазин и Трубачев ушли уже давно. Петьке кажется, что прошло уже больше часа, как он остался один сторожить лодку. На самом деле Мазин и Трубачев еще только ползут огородами к селу, часто останавливаясь и тихонько советуясь между собой.
— К Костичке пойдем! — шепчет товарищу Васек.
— Смотри! — толкает его в бок Мазин.
За огородами видны обуглившиеся стены Степановой хаты. Где баба Ивга? Где Макитрючка, дядя Степан? Васек крепко прижимается грудью к сухой огородной земле; сердце его бьется такими сильными толчками, что кажется, вся гряда сотрясается от его ударов.
Но Мазин ползет дальше, и Васек двигается за ним.
Из села вдруг доносится какой-то шум, злобные выкрики эсэсовцев, что-то похожее на команду, потом звон разбитого стекла и чей-то слабый стон.
