И она высокомерно нас оглядела.
— Но я ничего не использовала, — запротестовала я.
Где бы я взяла духи, если у меня на них денег нет?
— Закончим этот бессмысленный спор, — отрезала фьордина Вейль. — И так уже половина занятия прошла, а вы ничего нового не узнали.
— Почему же? — раздался ехидный голос из задних рядов. — Мы узнали, что в одиночку сюда лучше не соваться — загрызть могут.
Возникшие было смешки быстро пресеклись ледяным взглядом фьордины-заведующей, которая наконец приступила к теме сегодняшнего занятия. Я торопливо за ней записывала, особо не вдумываясь, так как все мысли были о Фиффи. Что же он такое отсюда уволок, что пытались найти у меня мандрагоры, как у его хозяйки. Не думаю, что такое безобразие они устроили бы из-за куска удобрения.
После занятия ко мне подошел тот самый парень со шрамом, рядом с которым я столь удачно вырастила свой первый кристалл, и сказал:
— Фьорда Берлисенсис, мне кажется, вы должны написать жалобу на фьордину Вейль. Ведь не пострадали вы просто чудом.
Жалобу мне писать совсем не хотелось. Во всяком случае, пока я не выясню, что же все-таки унес из оранжереи Фиффи. Поэтому я судорожно попыталась вспомнить его фамилию — все же уже несколько дней вместе учимся, но не преуспела, улыбнулась парню с деланным смущением и сказала:
— Знаете, фьордина-заведующая и так меня недолюбливает, а если я еще на нее жалобу напишу, отношения между нами могут окончательно испортиться.
Я грустно улыбнулась, хотя и не представляла, куда портиться дальше отношениям между мной и фьординой Вейль. Напишу я жалобу или нет, относиться она ко мне будет все с теми же нежными чувствами, которые испытывает любая женщина, носящая на работе тапочки, к молодой девушке на шпильках.
— Вы неправы, фьорда Берлисенсис, — убежденно заговорил он, — нужно поставить декана в известность. Мало ли на кого нападут в следующий раз эти гадкие растения, а фьордины-заведующей может поблизости и не оказаться.
За разговором мы преодолели весь путь до нашей Башни, но убедить меня ему так и не удалось. Заявление подавать я не хотела — ведь мне еще с Фиффи разбираться придется. Но парень надежды не терял, довел меня до деканского кабинета и сказал, что постоит в коридоре на случай, если мне вдруг понадобится свидетель. Упертый какой, видно, получение шрама на голове без последствий не проходит.
Около деканского стола с довольным видом и чашкой чая в руке сидела Фелан, а вот самого фьорда Кудзимоси там не было.
Я несколько растерянно застыла на пороге, но аспиранточка приглашающе махнула рукой:
— Заходи, Тарни сейчас подойдет.
Она даже чая мне налила. Видимо, тоже хотела загладить свою вину от вчерашнего исчезновения вместе с Чиллагом. Но мне до их отношений дела не было, пусть об этом у Кудзимоси голова болит. А вообще странно, что она вот так, как ни в чем не бывало, сидит в его кабинете и чай пьет, да еще и явно хозяйкой себя здесь чувствует.
— Тарни у Ясперса, — сказала Фелан, хоть я ее ни о чем не расспрашивала. — Ему нужна подпись ректора на ходатайстве о передаче твоего грифона на временное содержание в нашу Академию.
— Майзи? — радостно ахнула я. — И я ее увижу?
Кудзимоси в этот момент я почти любила. Какой он замечательный… декан.
— Если все получится, как Тарни планирует, — охладила она мой пыл. — Но у Тарни всегда все получается! — тут же она добавила с гордостью в голосе.
Разговаривать мне с подружкой моего декана было особенно не о чем, но тут я вспомнила про сегодняшнее происшествие с Эленой, которая так и не появилась больше на занятиях. Наверно, пострадала сильно, а я про нее сегодня и не думала, меня больше заботило письмо да Фиффи.
— Фьорда Керрингтон, а вы не знаете, с Эленой Чиллаг все обошлось?
— Да что с ней случится-то могло? — удивленно ответила Фелан. — Отмыли, у целителей осмотрели. Успокоительным зельем напоили. Все с ней в порядке.
— Просто она на занятиях больше не появилась, — пояснила я. — Вот я и подумала, вдруг что серьезное.
— Она на занятия вообще ходить не любит, — улыбнулась Фелан. — Да ей и не нужно. Ее сюда с одной целью отправили — замуж выйти, а для этого учиться не обязательно.
Как выяснилось, очень даже обязательно, а то можно вылететь, даже первой сессии не дождавшись. Иной раз за всю лекцию я слышала лишь несколько знакомых слов, да и те в сочетании с кучей непонятного ясности не вносили. Тут я вспомнила, что не взяла лекции для декана и загрустила. Хотя в моей ситуации трудно было сказать, что лучше — посмотрит он, что я там написала, или не посмотрит.
— Фабиан сказал, что твоему адвокату удалось договориться о твоей встрече с родными. Как они там? — спросила она меня.
— Я только бабушку видела. А она у нас несгибаемая, — гордо ответила я.
Да, бабушку каким-то жалким обвинением на колени не поставить.
— Хайдеггер все за твоего брата хлопотал, даже до того, как ты его невестой стала, — заметила Фелан. — Ходил, подписи собирал у всех, кто Бруно знал. Но так все эти характеристики и пропали у следователей. Думаю, адвокату надо об этом сказать.
— Наверное, характеристик было очень много, — гордо сказала я. — Ведь Бруно такой замечательный, его все любили.
— Не скажи, — Фелан протянула звук «а», как будто это был горький леденец от боли в горле — и выплюнуть хочется, и нельзя. — Твой брат иной раз мог очень сильно обидеть своими рассуждениями о расовом превосходстве людей и чистоте крови собственной семьи.
— Это всегда было предметом нашей гордости, — несколько смущенно сказала я. — Берлисенсисы знают свою родословную почти за тысячу лет, и она всегда была безупречной.
Как-то неудобно мне было говорить такие вещи Фелан, даже несмотря на то, что она мне не очень-то и нравилась. С другой стороны, девушка наверняка не раз думала о собственной ущербности, да и встречалась она с таким же метисом, как и сама. Кудзимоси, конечно, целуется много лучше Антера, но у него же хвост!
— А что Берлисенсисам больше гордиться нечем, кроме как чистотой крови? — едко спросила Фелан. — В нашей Академии учится большое количество полукровок, не думаю, что им такие рассуждения приходились по нраву.
— Вряд ли Бруно говорил такие вещи в присутствии посторонних, — неуверенно сказала я. — А друзья у него всегда были из семей нашего круга, а там тоже не приняты межрасовые браки.
При этих словах я почему-то вспомнила Антера. Их семья тоже заботилась о собственной родословной, но это не помешало моему жениху оказаться не очень порядочным фьордом. Похоже, в их семье о чистоте крови заботились много меньше, чем о счете в банке и чистоте намерений.
— Между прочим, у твоего брата была девушка из тех самых посторонних, — зло сказала Фелан. — И он ей даже предложение сделал. Но с условием, что она пройдет через пластическую операцию и удалит те самые межрасовые признаки, которые ему жениться мешали, а встречаться — нет. Вот так.
