— Разумеется, я осмотрю вашего друга, мистер Бойд, если вы этого желаете. Вы хотите теперь же назначить время?
— Да, и как можно скорее, доктор, — проговорил я горячо, — это срочно!
— Завтра в одиннадцать вас устроит?
— Это было бы прекрасно.
— Значит, завтра в одиннадцать, — спокойно кивнул он.
Я вышел из подъезда, так и не поняв, что меня беспокоит. Только когда я уселся в машину и завел мотор, сообразил, в чем дело: в больнице царила мертвая тишина. Прислушиваясь к рокоту мотора, я словно возвращался в мир живых. Что они там делают с пациентами, что они ведут себя так тихо?
Около трех часов я вернулся в помещение, которое продолжал именовать своим офисом.
Оно было теперь обставлено в деловом стиле: пара ящиков из-под выпивки, чтобы сидеть, и старая школьная доска, водруженная на пирамиды из тех же ящиков, — все это я подобрал наспех, чтобы перебиться до лучших времен. За сохранность этих сокровищ я не опасался и потому не стал запирать дверь, а когда вернулся, обнаружил в комнате Эдель Блэр. Она поджидала меня с не очень довольным выражением лица — возможно, впрочем, ей просто не нравилось сидеть на ящике из-под джина.
На ней было теперь другое платье, темно-вишневого цвета, но тоже с бантом под белым воротничком и пуговицами спереди по всей длине.
— Я жду вас больше часа, — сказала Эдель сердито. — Где вы были?
— В больнице для умалишенных в Коннектикуте.
— Зачем? Что за дурацкое пари вы заключили с Николасом?
— Я был у доктора Фрезера в его лечебнице.
— О! — Что-то сверкнуло в ее глазах.
— Мы договорились на завтра на одиннадцать.
Она глубоко вздохнула:
— Вы уверены, что все пройдет как надо, Дэнни? И все обойдется без скандала?
— Об этом поговорим после того, как я получу чек.
Она открыла сумочку и протянула мне чек — взамен порванного Конфуцием во время его философских забав. На этот раз я положил его для сохранности в бумажник.
— Этот доктор не дурак, — заявил я. — Надо все проделать очень аккуратно. Выедем из города в половине десятого, чтобы быть там в одиннадцать.
— Что вы ему сказали? — спросила она тихо.
— Что вы мои давние друзья и что это началось уже довольно давно. Сначала, мол, старик просто примерял на себя в жизни роли, которые играл на сцене, а теперь он решил, что он — Гамлет, а вы — его мать, решившая его отравить. И это становится опасным.
— Словом, вы изложили все то, что предложили Николасу сыграть на пари.
— Именно так.
— А что будет, когда истекут десять минут?
— Это целиком зависит от доктора, — усмехнулся я, — и от того, насколько хорошо сыграет малыш Никки.
— Ладно. — Она кивнула. — Вы заедете к нам в половине десятого?
— Идет, но только когда поедете к Фрезеру, не забудьте, что вы истерзанная заботами о муже беспомощная женщина.
— Не забывайте, я актриса, — холодно напомнила она. — Вы думаете, этот доктор сразу признает Николаса невменяемым?
— Вряд ли, но он решит его понаблюдать, а нам того и надо. Думаю, доктор берет недешево, и, судя по обстановке в заведении, ему пригодятся пациенты. Это будет надежнее, чем добиваться, чтобы старика официально объявили сумасшедшим.
— Посмотрим, — буркнула она. — Но имейте в виду, я не намерена выплачивать вам полностью гонорар, пока не уверюсь на сто процентов, что дело сделано.
— Понятно, — согласился я. — Скажите Никки, что вы выбрали адрес доктора Фрезера по телефонной книге.
— Хорошо. — Эдель кивнула. — Что еще?
— Передайте привет моему другу Обри. Вам не приходило в голову поинтересоваться его родословной?
— Что вы имеете в виду?
— Вы уверены, что у него в роду не было по отцовской линии ирландского терьера?
Ее правая рука взметнулась и с силой ударила меня по лицу. Массивное алмазное кольцо врезалось мне в щеку. Я в тот же миг поймал ее за пуговицу и притянул к себе. Ее тело было поначалу податливым и мягким, но в тот же миг все напряглось. Я обнял ее за плечи и прижался губами к ее губам. Она отстранилась и стала колотить меня кулаками в грудь. Руки мои соскользнули с ее плеч на талию, потом, хотя она и вырвалась, на ее округлые бедра.
— Ты… ты… — бессвязно бормотала она.
— Если хочешь делать людям пакости, приходится связываться с негодяями. Я негодяй, — сказал я и залепил ей пощечину.
Мгновение она не могла в это поверить и просто смотрела на меня с открытым ртом, потом бросилась вперед, размахивая руками. Я сильно оттолкнул ее.
— Я… — задыхалась она.
— Видно, тебя никогда еще не бил мужчина, моя голубка? — сказал я. — Так что, мы увидимся завтра в половине десятого?
— Я убью вас за это, — пробормотала она злобно.
— Если вы бьете людей для развлечения, — возразил я, — то надо предупреждать. Я бы взял свой кастет, и мы бы позабавились.
Она вышла, хлопнув дверью.
Это случилось десятью минутами позже, как будто смотришь повтор телевизионного репортажа. Дверь распахнулась без стука, и на этот раз вошли двое. Один из них был Конфуций, другой мог быть его телохранителем.
Конфуций аккуратно прикрыл за собой дверь и с ухмылкой посмотрел на меня.
— Забыли что-нибудь искромсать? — осведомился я.
— Вы меня не поняли, Бойд. Или мне придется свернуть вам шею для большей доходчивости?
Я взглянул на второго.
Он был маленького роста, а весил, наверное, фунтов триста пятьдесят. Его прямые седые волосы были зачесаны на косой пробор. Так выглядел бы Гитлер, если б сбрил усы и потолстел.
Коротышка вытащил сигару из верхнего кармана, уважительно ее понюхал, откусил конец и выплюнул точно мне под ноги. Глядя на меня своими холодными голубыми глазами, он раскурил сигару и выдохнул клуб дыма в мою сторону.
— Хэрби, — кивнул он на Конфуция, — защищает мои интересы.
— Хэрби. — Я внимательно посмотрел на Конфуция. — Это его мама назвала его так? Какая чарующая картинка золотого детства! Я так и слышу ласковый голос: «Хэрби! Не вырезай свои инициалы на спине девочки из соседнего дома, эти крики поднимут всю округу». Что за имя для психопата — Хэрби!
— Я тебе припомню это, Бойд, — выдавил Хэрби, — когда придет время тобой заняться.
— Так вот, — просипел толстяк, — Хэрби защищает мои интересы.
— А Эдель Блэр входит в сферу ваших интересов? — Я окинул его взглядом. — Вы, пожалуй, для этого толсты.
— Она имеет лишь косвенное отношение к делу.
— Я заинтригован, продолжайте.
