1. Очень часто софист пользуется обычной для большинства
человеческою слабостью «казаться лучше, чем есть на самом деле» или же «не
уронить себя» в глазах противника или слушателей; чаще всего — «ложным стыдом».
Видя, например, что противник слабоват в науке, софист проводит недоказательный
или даже ложный довод под таким соусом: «Вам, конечно, известно, что наука
теперь установила» и т.д. Или «давно уже установлено наукой»; или «общественный
факт»; или «неужели вы до сих пор не знаете о том, что?» и т.д. Если противник
побоится «уронить себя», признавшись, что ему это неизвестно, — он в ловушке, а
софист хихикает в душе. Иногда эта уловка связана с пользованием авторитетом
какого-либо лица, — писателя, ученого и т.п. Например, в споре с
социалистом-марксистом пускают в ход «известное изречение Маркса». Можно
нередко держать пари восемьдесят против двадцати, а иногда и девяносто девять
против одного, что данный «марксист» даже не перелистывал Маркса, тем более не
изучал его, и «известного изречения» никогда нигде не встречал. Однако, он
обыкновенно не решится сказать этого. Скорее, если вы тоже социалист, он
сделает вид, что ему это изречение также известно; чаще же всего «проглотит»
довод без возражения.
2. В спорах «для победы» очень употребительно другое
видоизменение этой уловки, основанное на той же слабости. Всем известно, что
вообще часто одно (61:) говорится, другое думается. Тайные желания, убеждения,
цели — могут быть одни, слова — совсем другие. Но иной человек ни за что в этом
не сознается и не дерзнет опровергать «слов», чтобы «не показаться»
недостаточно хорошим человеком. Еще Аристотель отмечает эту черту.
Некоторые высокие нравственные положения и принципы на устах
— у многих, в душе и на делах — у немногих. Например, не так уж много людей
выполняют на деле приведенную тем же Аристотелем истину: «лучше разориться,
оставаясь честным, чем разбогатеть неправдой». Но на словах — редко кто будет
ей противоречить. Наоборот, иногда человек «на руку нечистый»
Когда о честности высокой говорит
Каким-то демоном внушаем —
Глаза в огне, лицо горит,
Сам плачет — и мы все рыдаем
[5]
.
В каждую эпоху есть свои «ходовые истины», с которыми
признают необходимым соглашаться из «ложного стыда», из боязни, что назовут
«отсталым», «некультурным», «ретроградом», и т.д. и т.д. И чем слабее духом
человек, тем он в этом отношении трусливее.
Софисту на руку и то, и другое. И ложный, и правильный стыд.
Он смело стоит на почве общественного лицемерия и малодушия стадного человека и
действует часто «наверняка».
3. Довольно часто употребляется и другая родственная уловка,
основанная тоже на самолюбии человека: «подмазыванье аргумента». Довод сам по
себе не доказателен, и противник может опротестовать его. Тогда выражают этот
довод в туманной, запутанной форме и сопровождают таким, например, комплиментом
противнику: «конечно, это довод, который приведешь не во всяком споре, человек,
недостаточно образованный, его не оценит и не поймет» и т.д.; или «вы, как
человек умный, не станете отрицать, что» и т.д.; или «нам с вами, конечно,
совершенно ясно, что» и т.д. и т.д. Иногда не говорят комплиментов, а лишь
тонко дают понять, что к вашему уму относятся с особым уважением… Все это иной
раз изумительно действует в спорах для убеждения. Даже в грубой форме иногда
такой прием «смягчает» душу противника. «Подмазанные» елеем лести ворота ума
удивительно легко раскрываются для принятия доводов. Что делать! Все — люди;
все — человеки. Что же касается софиста, то он потирает руки. На то и щука в
море, чтобы карась не дремал.
4. Одна из сильнейших и обычнейших уловок, в споре — это
внушение. Особенно огромна роль его в устном споре. Кто обладает громким,
внушительным голосом, говорит спокойно, отчетливо, самоуверенно, авторитетно,
имеет представительную внешность и манеры, тот обладает, при прочих равных
условиях, огромным преимуществом в устном споре. Он невольно «импонирует», в
большинстве случаев, и противнику. Кто глубоко и твердо убежден в том, за что
спорит, и умеет выразить эту непоколебимую твердость убежденным тоном, манерой
(62:) говорить и выражением лица — тот обладает тоже большой внушающей силой и
тоже «действует» даже на противника, особенно такого, у которого этой
убежденности нет. Убедительный тон и манера часто убедительнее самого
основательного довода.
Пожалуй, идите; только, право, не лучше ли бы вам остаться?
Вы бы тут нас подождали, охотились бы, а мы бы пошли с Богом. И славно бы!» —
сказал он таким убедительным тоном, что мне в первую минуту, действительно,
показалось, что это было бы славно.
Л. Толстой. Набег
Эта «внешняя убедительность» и ее сила известна каждому из
опыта. В ней секрет успеха проповеди многих фанатиков. Ею пользуются искусные
ораторы, и в споре со многими она — одна из самых сильных уловок.
5. Особенно действует внушение на слушателей спора. Мы уже
касались «психологии типичного слушателя». Если спор мало-мальски отвлеченный
или выходит за пределы того, что слушатель «знает насквозь», «как свои пять
пальцев», обычный слушатель не вникает в доводы, не напрягает достаточно
внимание, чтобы схватить суть того, что говорится, особенно, если возражение
или ответ длинны. Когда у слушателя уже есть определенное убеждение по
разбираемому вопросу, он обычно не слушает даже как следует «чужих»,
противоположных доводов. Если у него нет определенного убеждения, и спор не
задевает очень близких к нему интересов, — слушатель руководится более или
менее внешними признаками, чтобы судить, на чьей стороне победа. И вот
такого-то рода слушатели — наиболее подходящий материал для внушения в споре.
«Старик так строго и победительно тряхнул головой (высказав
свой довод, С.П.), что приказчик (один из слушателей, С.П.) тотчас же решил, что
победа на стороне купца и громко засмеялся». «Внушительность интонации купца,
очевидно, победила слушателей и дама даже чувствовала себя подавленной».
(Толстой Л. Крейцерова соната, гл. 11).
