– На поминках – до дна, – подсказал Виталий, который уже
опустошил свою рюмку и поднес к губам стакан с пепси. Потом ловко откусил
огромный кус биг-мака и в два счета, словно большой зверь, смолол его
челюстями.
– Ох, я здорово проголодался! – пробормотал он. – А вы
почему не едите? Закусывайте, а то захмелеете.
– Уже, – сообщила Тина, пытаясь справиться со своим
гамбургером (а может, чизбургером, кто их разберет). У нее мгновенно поплыло перед
глазами. И аппетит прорезался прямо-таки волчий.
– Между первой и второй перерывчик небольшой! – лихо
провозгласил Виталий и с досадой сморщился: – Ох, простите, Тина. Не знаю, чего
несу. Ладно, давайте за то же самое. Пусть ему там будет… хорошо. Пусть не
гневается на нас, оставшихся.
Он выпил до дна, припал к стакану с пепси и укоризненно
покачал головой, когда Тина опять попыталась отставить почти полную рюмку.
Пришлось ее опустошить. Да, если дело и дальше так пойдет… Ну, ничего, мартини
осталось раза на два, не больше, это она как-нибудь выдержит, а коньяк пить все
равно не будет, хоть стреляйте ее!
– А разве ему было за что на вас злиться? – спросила
рассеянно, приподнимаясь, чтобы задернуть штору: совсем ни к чему, чтобы весь
двор знал, что она на ночь глядя пьянствует с молодым человеком. Жизнь на
первом этаже имеет массу неприятных моментов!
Даже такое простое движение далось не без усилий. Не надо бы
ей пить, не надо…
– Валентину-то? – переспросил Виталий, как будто речь могла
идти о ком-то другом. – Вряд ли, не думаю. Конечно, по работе всякое бывало, но
он ведь знал, что я человек приказа. Что начальство велит, то я и делаю. Это
его вечно тянуло во всякую самодеятельность. Он даже шутил: тебе, говорил, в
армии бы служить, где приказы свыше не обсуждаются. Может быть, может быть… –
рассеянно кивнул Виталий, снова берясь за бутылку. – Но я, собственно, не себя
имел в виду.
– А кого? – мгновенно насторожилась Тина. – Вы хотите
сказать, у него оставались здесь враги? Может быть, они с ним и расправились?
Вы это имеете в виду? Вы что-нибудь узнали? Я была права, да?
– Ой, не так быстро! – сверкнул улыбкой Виталий. – Да, я
кое-что узнал, только разговор это такой… деликатный, поэтому даже не знаю, как
к нему приступить. Так что давайте еще раз выпьем – для храбрости, что ли. А
потом я все расскажу. За вас, Тина! За вас.
Они чокнулись, и Виталий выпил, не сводя глаз с Тины. Потом
взялся за стакан с пепси-колой.
«Как-то странно он запивает, – подумала Тина. – Пьет, пьет,
а стакан все полон. Или он подливал себе? Нет, но что он все-таки имел в виду,
говоря…»
– Значит, так. – Виталий отодвинул стакан, тарелку и
поставил локти на стол. – Во-первых, насчет гибели Валентина. Я позвонил в наш
московский офис начальнику службы безопасности. Это мой очень хороший друг, не
станет мне врать. Он подтвердил, что сам беседовал с человеком, который
занимался расследованием этого случая в Париже. Он был на месте аварии и видел
то, что… словом, останки, а также портфель Валентина, который почти не тронуло
огнем. Очевидно, его просто вышвырнуло взрывом из машины. Документы, деловые
бумаги и все такое. Это без обмана.
– Ну, я не так доверчива, – зло усмехнулась Тина. – Портфель
просто-напросто могли подбросить на место аварии.
– Кто? – изумился Виталий. – И зачем?!
– Та девка и ее сообщник, – с торжеством вскинула голову
Тина. – Я вам в прошлый раз ничего толком не сказала, а ведь она была не одна,
эта фотомодель с ногами от ушей! С ней был какой-то бритоголовый, с узкими
такими глазами, взгляд – как лезвие. Она, когда увидела Валентина, вроде бы как
замешкалась, а этот бритоголовый, проходя мимо, ее подтолкнул. И потом, после,
он ждал ее у подножия холма, на той улице, которая ведет прямиком к
«Мулен-Руж». Ждал на мотоцикле, – уточнила она, напряженно вспоминая сон. – Про
что это я хотела сказать?.. Ах да, портфель! Портфель та девка забрала. Отлично
помню, как она протянула руку – и цап его со скамейки! А потом прижимала его к
груди, когда мотоцикл помчался. Портфель такой большой, светло-коричневый,
вроде бы с двумя пряжками… – Задумалась, как бы вглядываясь, потом покачала
головой: – Нет, это были не пряжки, а два кодовых замка, вот что это было
такое!
– Вы видели у Валентина такой портфель, да? – быстро спросил
Виталий.
– Ни разу, – качнула головой Тина. – У него был черный кейс.
А забрали именно портфель – мягкий, набитый чем-то.
– Портфель, значит… – задумчиво повторил Виталий, медленно
наливая себе и, к счастью, совершенно забыв про рюмку Тины. Впрочем, про свою
он тоже забыл, потому что Тина заговорила снова:
– Я думаю, все дело в этом портфеле. Они забрали то, что там
было, документ, что ли, а потом подкинули на место аварии, чтобы создать достоверность
ситуации.
– А труп? – мрачно спросил Виталий.
– Какой труп?
– Труп Валентина, какой же еще? Он ведь так и остался на
скамейке, да? Никуда не делся? То есть его через какое-то время, очевидно,
обнаружили прохожие, вызвали полицию, отвезли в морг, установили личность. Кому
бы понадобилось создавать видимость гибели Валентина в аварии, подбрасывая его
портфель, если труп…
Он вдруг осекся, заполошно уставился на Тину:
– Ох, что я несу! Я тут совсем с вами… Нет, нам надо выпить,
а то я начинаю с ума сходить!
Почему при этом должна была пить и Тина, она не поняла, но
машинально пригубила. Виталий одним глотком выпил коньяк, поспешно запил своей
неиссякающей пепси-колой и, слегка задыхаясь, сказал:
– Тина, мы оба с вами не в себе из-за этой трагедии, только
потому и говорим всерьез – о чем?! О сне! Ведь и портфель, и девушка, и
выстрелы на холме Сакре-Кер – все это было лишь во сне!
Тина порывалась было что-то сказать, однако Виталий, резко
выставив ладонь, остановил ее:
– Нет уж, больше не перебивайте. Послушайте теперь меня.
Насчет аварии я уже все сказал, повторять не буду. Валентин погиб именно там,
по пути в аэропорт. Никаких других вариантов! Что же касается девушки… Вы
твердо уверены, что не встречали ее раньше?
– Во сне, – мрачно усмехнулась Тина. – Именно в такой
последовательности: сначала во сне, потом наяву.
– А вот в это, – задумчиво взглянул на нее Виталий, – я
теперь готов поверить… Дело в том… дело в том, что это была девушка Валентина.
Несколько мгновений она растерянно моргала, потом лицо вдруг
ожгло – стыдом, жгучим стыдом.
– Вы хотите сказать…
