Другая жизнь, совсем другая! Тихо, спокойно. Ах, как же тихо
и как спокойно! Неужели настанет день, когда тишина и покой придут в ее
смятенную душу? Ведь именно за этим она явилась сюда… нет, прибежала!
Прибежала, спасая жизнь.
* * *
…Конечно, все случилось из-за той передачи, которую Тина
увидела по телевизору. Вернее, это был сюжет в программе «Вести» – короткий, но
такой страшный, что становилась по-человечески понятна нерешительность
телевизионщиков, показавших его чуть ли не через неделю после случившегося.
Водитель французского туристического автобуса внезапно умер за рулем, и эта
махина, полная обезумевших от ужаса людей, какое-то время моталась по
скоростному шоссе, круша все встречные автомобили, пока не опрокинулась и не
взорвалась. На беду, тут оказался еще один автобус. А машины неслись на
предельной скорости, врезаясь друг в друга, не успев затормозить. Туман и
сильный гололед, которого никто не предполагал в апреле, также сыграли свою
роковую роль… Кошмар, не поддающийся описанию. Даже у этого зомби, ведущего
«Вестей», дрогнул голос, когда он подводил жуткие итоги: всего пострадало около
восьмидесяти пяти человек, а тридцать семь погибло. Во Франции объявлен
национальный траур… На Тину это произвело такое впечатление, что приснился тот
сон. Приснился потому, что Валентин был во Франции, он должен был вернуться еще
два дня назад, но не вернулся – и даже не позвонил. Не предупредил, что
задерживается.
Ну что ж, бывает и такое. Почему надо сразу думать о самом
страшном? И прежние его командировки не всегда укладывались в спланированные
графики!
Тина убеждала себя, что все в порядке, однако никак не могла
избавиться от неприятного чувства. Это было, если хорошенько разобраться, даже
не беспокойство, а раздражение. Ну, попросту злилась она на Валентина. Франция
– страна цивилизованная. Из любого автомата в любом провинциальном городке,
каком-нибудь богом забытом Монпелье, можно спокойно позвонить в Нижний Новгород
и сообщить: «Дорогая, все в порядке, задерживаюсь». И это ведь нисколько не
ущемит мужского достоинства, а будет лишь проявлением обычного человеколюбия.
Чтобы любимая, не побоюсь этого слова, женщина не дергалась, не комплексовала,
не видела страшных снов, наконец!
Тину к тому же очень огорчало, что обиженное подсознание для
расправы с Валентином выбрало именно Сакре-Кер. Это место ей больше всего
понравилось в Париже, который, сказать по правде, слегка не дотянул до идеала,
созданного воображением. Очередной пример того, что не следует слишком много
ждать от жизни, она непременно обманет. Уж кому-кому, а Тине не раз приходилось
в этом убеждаться. Печально, если и Валентин окажется очередным «идеалом», с
которого столкновение с реальностью сдует радужные перышки!..
К тому времени, когда Тина дошла до остановки, ей почти
удалось убедить себя, что жить надо проще, не ждать от судьбы вечного
праздника. И сейчас она думала только о прозе реальной жизни: о том, что она
опять опаздывает в редакцию, а не видно ни автобуса, ни троллейбуса, ни
«маршрутки», и если бы она утром не возилась так долго, поминутно впадая в
трагическую задумчивость, то вполне успела бы дойти пешком… В эту минуту кто-то
тихонько кашлянул за плечом и сказал:
– Тина, привет!
Ну объясните, чего сердцу бухаться в пятки? Она стала самой
настоящей психопаткой с этим своим напряженным ожиданием, с придуманными
надеждами, вот идет она на работу, а из-за угла выкатывает такси, а в нем –
Валентин с огромным букетом роз, которые он не около вокзала купил, а,
представьте, привез из самого Парижа. Ну да, все совершенно как у классика:
«Суп на пароходе в кастрюльке приехал прямо из Парижа!»
Короче, Тина вздрогнула, как припадочная, и первое, что
брякнула:
– Боже, как вы меня напугали! – А уж потом: – Ой, Виталий,
здравствуйте.
Виталий был единственным приятелем Валентина, которого она
знала. Оба молодых человека работали в областной администрации по контракту от
Бюро социологии и политической футурологии. В отличие от Валентина у Виталия
осталась в Москве семья, и он вел себя как человек положительный: жил себе в
общежитии, к хорошеньким нижегородкам не клеился, а стало быть, в случайные
связи не вступал, на квартиры к одиноким женщинам не переезжал и не внушал им
безумных радужных надежд. Встречались Виталий и Тина раза три, случайно.
Виталию было лет тридцать пять – постарше Валентина. И
выглядел повзрослее: молчалив, замкнут, с непроницаемым взглядом, но при этом
вежлив и любезен, как бывают вежливы и любезны только москвичи – когда это им
нужно. В иных ситуациях человечество для них, как известно, не существует, тем
паче – провинциальное российское человечество.
Однако сейчас Виталий показался Тине совсем другим. Он
улыбался, да, – но улыбка то и дело сползала с его уст. Он спрашивал о
здоровье, о настроении, о делах – но явно не слышал ее ответов. Он мялся,
поглядывая в ту сторону, откуда должен был появиться наконец хоть какой-нибудь
транспорт, но Тина ощущала, что Виталию до смерти хочется оказаться как можно
дальше отсюда вообще – и от нее конкретно. Хорошо бы и вовсе в другом городе. И
нетрудно догадаться, в каком именно…
– О, мой троллейбус! – с облегчением воскликнула Тина. – А
вы едете?
Виталий с удивлением уставился на подошедший троллейбус, а
потом схватил Тину за руку как раз в ту минуту, когда она уже сделала движение,
готовая врезаться в людской водоворот, закипевший у троллейбусных дверей.
– Погодите-ка, Тина, – негромко сказал Виталий. – Надо
поговорить.
– Да вы что, я же опаздываю! – вскричала она возмущенно, но
тут же осеклась.
Что-то случилось. Что-то плохое. Он пришел не просто так.
Близко взглянула ему в глаза.
– Ну что? – спросила глухо.
…Потом, вспоминая, она дивилась своим мыслям. Была уверена:
Виталий пришел сообщить, что Валентин не вернется. И сколько возможных причин
этого невозвращения промелькнуло в голове, начиная от роковой любви с первого
взгляда к хорошенькой парижанке до вдруг обнаружившегося семейства, состоящего
из жены, тещи и семерых детей, орущих по лавкам. Сколько причин, кроме
истинной!
– Давайте отойдем, – пробормотал Виталий, не отпуская ее
руки и силой увлекая в тупичок возле служебного входа в Оперный театр, рядом с
остановкой.
Он что, боится, что она устроит истерику или хлопнется в
обморок?
– Я даже не знаю, как вам сказать, – бормотал Виталий, пряча
глаза.
– Да не тяните кота за хвост! – выкрикнула Тина в сильнейшем
приступе раздражения. – Валентин что – погиб?
