Вернулась в купе, заперлась изнутри.
Расстелила постель на тринадцатом месте и задумалась.
Наверное, надо постелить и Георгию? Нет, это как-то… очень уж фамильярно…
Разделась. Достала из сумки новую розовую рубашонку на
тоненьких бретельках, намного выше колен. К рубашонке полагался такой же
«субтильный» халатишко.
Вообще-то в купе совсем даже не холодно. Тина повесила халат
на крючок, потянулась к двери, чтобы открыть, и вдруг ее словно огнем обожгло.
А что, если Георгий воспримет свою нерасстеленную постель
как приглашение лечь в одну постель с Тиной?!
Простыни, наволочки – все так и замелькало в ее руках, и
через минуту второе ложе засияло девственной белизной. Тина накинула халат,
потуже затянула поясок и, отомкнув дверь, забралась под простыню. Отвернулась к
стенке.
Георгий вошел сразу. Ждал с нетерпением?
Щелкнул замок.
Тихо вжикнула «молния» – расстегнул брюки…
Шорох его одежды был слышен как-то… очень уж отчетливо, хотя
поезд набирал скорость и колеса громко стучали на стыках.
Но вот шорохи прекратились. Позвякали плечики – развешивает
вещи.
Воцарилась тишина.
Тина представила, как он стоит, глядя на нее, лежащую под
простыней. Стоит широкоплечий, спокойный. В одних плавках. Или… уже без плавок?
Как это он сказал: «Потом, когда узнаем друг друга получше…»
Вот зашипел газ – он открыл бутылку, и затем глотки –
приложился к горлышку. Да, у Тины тоже пересохло в горле, но не повернешься же,
не попросишь водички! А вдруг на нем ничего нет?!
Зашуршала штора – и в купе сразу стало темно.
Тина прижала руку к губам. Нет, а правда: что делать, если
он по-хозяйски сядет рядом? Сразу отбрыкиваться или подождать, пока развернет к
себе, стянет с плеч послушный шелк?
В конце концов, зачем еще она ему? Хотя, с другой стороны,
Хабаровск славен хорошенькими девчонками. Ради того, чтобы найти себе подружку
на ночь, не стоило устраивать на «Метеоре» такой спектакль! И тут наконец до
Тины дошло-доехало: ведь Георгий, пожалуй, спас ее от Виталия вовсе не ради ее
прекрасных глаз! Дело вовсе не в ней, а в том, что она была пленницей Виталия.
В нем все дело! То есть Георгий – его враг. Но Виталий даже не подозревал об
этом: он довольно спокойно разглядывал черноволосого надоедалу. И хоть был до
крайности разозлен тем приключением в воде, но объектом его гнева была в первую
очередь Тина, а уж потом «этот недоумок» (так троица называла Георгия), который
влез не в свое дело.
Тина для них уже не существовала как личность, поэтому они в
ее присутствии решили: когда прибудут в Хабаровск и начнется суета на сходнях,
«недоумка» надо пристукнуть. Тогда она лихорадочно размышляла: как предупредить
незнакомца об опасности? Все-таки он спас ей жизнь – хотя она его об этом
совсем не просила и готова была в ту минуту к смерти. Так безропотно она
позволила вытащить себя из воды только потому, что боялась: Виталий не выдержит
и начнет стрелять.
Никто больше не погибнет из-за нее!
Значит, надо предупредить незнакомца об опасности, но она не
успела – он опередил! Неведомо, зачем и почему – но буквально выдернул ее из
лап Виталия… спас от смерти! А потому – разве так уж неестественно потребовать
награды?
Впрочем, что значит награда? Но элементарную благодарность
он, конечно, заслужил. И будет только справедливо, если Тина сейчас развяжет
поясок халата, откинет простыню и возьмет за руку человека, который, затаив
дыхание, замер у ее постели.
Она медленно повернулась. Глаза постепенно привыкли к
темноте – и Тина с изумлением обнаружила, что Георгия рядом нет.
Почему-то испугавшись, она вскочила. Наклонилась над его
полкой. О господи, да вот же он! Лежит на спине, до пояса укрытый простыней.
Спит, что ли? И правда спит!
Она сразу почувствовала себя одинокой и покинутой. Вот это
да! Что же, выходит, это только она хотела, чтобы он лег с ней? И не потому,
что непременно надо отблагодарить, а просто потому, что… потому что сама
захотела этого!
О, так ей, стало быть, встретился благородный человек?
Спасающий красавиц от драконов без-воз-мезд-но? Святой Георгий?
В горле совсем пересохло. Она нашарила на столе бутылку и
сделала несколько глотков. Что же теперь делать? Сон куда-то отлетел, и вроде
бы даже усталость прошла… А что, если сейчас сесть рядом, положить ладонь на
его открытую, матово поблескивающую грудь? Как тихо он дышит…
– Приамурцы! Россияне! Клянусь, что ни один из вас… – заорал
кто-то дурным голосом за стенкой и тут же заткнулся. Тина поняла, что там
включили радио, но, испугавшись тронной речи губернатора, поспешно приглушили
звук.
Георгий в испуге вскинулся, что-то пробормотал. «История»…
Или «Виктория»? И снова затих.
Тина так и не поняла: видел Георгий, как она стояла,
склонившись над ним? Или не успел заметить?
Опять тишина. И снова грохот колес. За стенкой – музыка,
такая тихая, что и мелодии не разберешь.
«История», – сказал он. Какая история? Или все-таки
«Виктория»?..
Тина наконец заснула.
* * *
Ей снился невыразительный голос, монотонно повторяющий: «Держаться
надо. Надо держаться. Держаться…»
Казалось, говорящий пытается внушить эту мысль себе или
окружающим. Голос показался Тине знакомым. Вроде бы она его уже слышала, причем
совсем недавно.
Потом темнота начала медленно рассеиваться, и Тина увидела
вокруг себя… яму.
Да, это была яма с глинистыми стенами, однако не могила,
куда ее пытался уложить Виталий. Спасительный погребок ее нижегородской
квартиры это тоже мало напоминало: в яме можно было стоять во весь рост,
стоять, почти касаясь головой толстых железных прутьев, прикрывавших ее сверху.
То есть это Тина почти касалась, а мужчина, стоящий рядом, упирался в решетку
головой. Он был высокого роста, и то, что не мог толком выпрямиться, причиняло
ему немалые мучения.
Да и что еще, кроме мучений, могло причинять пребывание в
этом узком, тесном колодце, в котором можно было только сидеть, и босые ноги
при этом касались кучки нечистот…
