– Тьфу, какая гадость! – передернулась и Света. – Ладно,
пей, хватит умничать. Читать надо меньше! И вообще, бросай ты эту газету,
сколько раз говорено. Сплошное засирание мозгов… то есть засорение. Наше время
такое: чем меньше думаешь, тем лучше. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего
никому не скажу. И что тебе там платят, какие деньги? Давай я тебя лучше в
ларек устрою, хочешь? Там за день так нарезвишься, что в голове сплошной
вакуум. И все по фигу. Усталость – она, знаешь, лучший транквилизатор. И
покрепче этой водяры с ног сшибает… Да что ж это мы сидим, как две дуры? Давай
по последней. На помин души новопреставленного раба Божьего Валентина. А ты
ничего, ничего, Тиночка, не кисни. Выживешь! А если пойдешь ко мне в напарницы
– еще как выживешь! Ну, хлопнули?..
Светка была права: она выживала. А с другой стороны, куда
денешься? Первые дни все казалось невыносимым – не ждать его звонков, не
спешить на свиданки, не подкарауливать шаги за дверью, не колготиться на кухне
в поисках наикратчайшего пути к сердцу мужчины… И какой это дурак сказал, будто
работа – лучшее лекарство? На ней ведь еще надо сосредоточиться, заставить себя
отрешиться от мыслей, что никогда, никто больше…
Почему же – никто, никогда? То и было самым страшным, что
Тина прекрасно понимала: выжить – это не только пережить смерть Валентина,
перестать тосковать по нему, но и пустить в свою судьбу кого-то другого. Ей
всего двадцать семь, разве проживешь век одна? Как долго еще жить, как все
неизвестно, неопределенно, мрачно! Нет – даже думать об этом страшно.
А потом настал тот день…
Тина ждала трамвая. Сегодня ей с самого утра надо было
съездить на телевидение, взять там кассету с записью вчерашней
пресс-конференции губернатора. Газетенка, в которой зарабатывала на хлеб Тина,
была слишком уж мелконькой, чтобы губернаторская пресс-служба затруднила себя
приглашением. А редактор просто-напросто зевнул, не подсуетился узнать о
событии по другим каналам. Теперь спасение газеты было в том, чтобы сделать не
просто обзор, но некое философическое осмысление очередного сотрясения
пространства, которое, по большому счету, не вызвало в городе ничего, кроме
глубокого раздражения. У нижегородцев в очередной раз челюсти свело при виде
физиономии человека, который вечно живет вприпляс.
Тина подумала, что ей повезло с заданием: в том состоянии, в
каком она сейчас находится, совершенно невозможно ничем восхищаться, зато милое
дело – разделывать под орех всех и всяческих политических Хлестаковых. К тому
же только ленивый не вытер еще свое журналистское перо о черную курчавую
шевелюру этого пустобреха.
Трамвай все не шел. Вместо него шел дождь. Начавшись еще со
вчерашнего вечера, он успел затопить газоны, а близ обочин налил такие лужи,
что Тина заранее ужасалась, как будет пробираться к трамваю. Чуть не по колено
придется брести, честное слово!
Автомобили, проносившиеся мимо, не затрудняли себя такой
мелочью, как снижение скорости, и горстка людей, ждущих трамвая, изрядно
промокла от разлетавшихся во все стороны брызг. Если бы сбылось хоть одно
теплое пожелание в адрес беспардонных водил, на перекрестке уже скопилась бы
изрядная куча импортного и отечественного металлолома.
Но вот поток машин иссяк, а шоферам тех, что еще проезжали
мимо, похоже, иногда случалось все-таки ходить пешком: они исправно сбавляли
ход. Толпа постепенно расслабилась и прихлынула к самой кромке тротуара, люди с
нетерпением вглядывались в серую мглу, поджидая невесть куда запропастившуюся
«двойку». Поэтому явление темно-бордового, мощного, как броневик,
«Ленд-Круизера» показалось им громом среди ясного неба.
На запредельной скорости, разрезая волны и вздымая брызги,
он промчался по луже, как амфибия, рвущаяся в бой, чтобы со свистом и скрежетом
тотчас затормозить на красный свет. А перекресток от остановки находился метрах
в двадцати…
Толпа пассажиров завопила, затрясла кулаками. И вдруг Тина
увидела, как два тихих на вид паренька, судя по всему, студентики,
перемигнулись, шагнули к груде камней, приготовленных для ремонта бордюра, и,
подхватив по паре изрядных булыг, сноровисто запустили их в сторону наглого
«Ленд-Круизера», сопроводив свои действия призывом:
– Бей проклятых буржуинов!
Один булыжник прямиком угодил в стекло, а через него – в
салон. Другому повезло меньше – он всего лишь расплющил диск запасного колеса.
Однако камнеметатель тотчас исправил упущение: подхватил с земли новое оружие
пролетариата и без промаха влепил его в самодовольную автомобильную задницу – к
удовольствию многочисленных зрителей.
Впрочем, ликующие крики толпы несколько поутихли, когда
«Ленд-Круизер» вдруг ринулся задним ходом и резко замер около остановки.
Может быть, если бы водитель ехал помедленней, его
кто-нибудь и пожалел бы. Но он, разумеется, снова окатил пассажиров с головы до
ног. Право, не стоило ему с такими словами выскакивать из этой роскошной, хоть
уже и малость покалеченной тачки!
В одну минуту он не только оказался с ног до головы обрызган
мутной водой из лужи, но и заляпан жидкой грязью, щедро скопившейся на размытых
газонах. И все-таки он пер напролом, как бык… если только можно себе
представить быка, изрыгавшего матерщину и грозившего местью какого-то Серого
Папы, который весь этот такой-то и такой-то городишко раком поставит.
Теперь уже не только студенты потянулись к оружию
пролетариата. И неизвестно, какой гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот
день, если бы не выяснилось, что и здесь замешана женщина.
Дверца автомобиля распахнулась, и показалась изящная черная
туфелька и тонкое колено, обтянутое черным чулком. А затем на мостовую
скользнула высокая черная фигура в блестящем черном дождевичке. Она окинула
разъяренных людей весьма недружелюбным взглядом, однако возмущение толпы как-то
сразу поуменьшилось. Высокая, худая, небрежным изяществом движений девушка
напоминала модель, вышедшую на подиум. Вдобавок была очень хорошенькая: бледное
лицо, удлиненные карие глаза, косая черная челка, блестящая, как вороново
крыло.
Девушка прямо по луже, высоко поднимая ноги, прошла к
орущему водителю, молча взяла его за рукав и потянула за собой.
Из него будто выпустили пар. Повиновение было
беспрекословным! Он последовал за своей хорошенькой спутницей, как бы даже
сделавшись меньше ростом.
Обе дверцы захлопнулись, и «Ленд-Круизер» изготовился к
броску через перекресток, над которым уже мигал желтый свет.
В то же мгновение Тина сорвалась с тротуара и метнулась
наперерез какому-то «Москвичу», который неторопливо трюхал к светофору, не
вызывая всплесков народного гнева.
– Подвезите! – рванула она дверцу.
