Коснулась губами прохладного плеча Георгия. Тихонько
подышала, согревая его. Послышался смешок:
– Давай укроемся, а?
– Давай, – пробормотала Тина. – Только ты не двигайся.
– Привет! А как же укрываться?
– Ты укроешь меня, – шепнула вкрадчиво. – А если хочешь, я
тебя.
– Хочу. Давай! – Он резко перевернулся на спину, увлекая ее
за собой.
Тина, задыхаясь, взглянула в его запрокинутое лицо и еще
успела подумать, что кондиционер, наверное, кто-то сразу выключил…
– Неужели снова мерзнешь? – раздался его голос, и Тина
открыла глаза, удивившись сумраку, воцарившемуся вокруг.
– Нет, а что?
– Ты дрожишь.
– Это я смеюсь. А может, и плачу, сама не знаю.
– Почему?!
– От счастья.
Он промолчал, лишь крепче прижал ее к себе. Потом сказал:
– Да. Понимаю. У меня даже в глазах потемнело.
– У меня тоже, – сообщила Тина. – Наверное, уже вечер.
Георгий, извернувшись, поднес к глазам ее запястье, взглянул
на часы – единственную оставшуюся на ней «одежду»:
– Действительно – вечер. Уже десять. Герои, спасители
Отечества… хороши же мы с тобой! Пожалуй, сегодня никакого переезда не будет.
Ты как на это смотришь? Или все-таки начнем собираться?
– Нет, нет, нет! – Тина энергично заелозила головой по
ковру. Было страшно подумать, что сейчас придется вставать, идти под душ,
одеваться – тем более собирать вещи, вызывать машину и куда-то ехать, на
какую-то виллу! Приятель Георгия, как выяснилось, служивший в консульстве, а
потому человек информированный и с большими возможностями, указал место, где
именно остановится Голуб на время своего визита в Сен-Дени. Кроме того, он
вручил Георгию ключи от виллы, находящейся в километре от резиденции
приамурского губернатора. Срок найма начинался с сегодняшнего дня, и Георгий планировал
переночевать уже там, на побережье, но отнюдь не на этом серовато-голубом
ковре…
Нет, какая уж там вилла, если у них не было времени даже до
кровати дойти! Сначала-то Георгий сидел в кресле, держа Тину на коленях, и
пытался понять, почему она вдруг появилась в ресторане «Пассажа» в таком
странном виде. И еще он пытался убедить ее: пережитый страх, опасности, угроза
смерти, висевшая над ней в течение нескольких месяцев, сыграли с ней плохую
шутку. Пикантная брюнеточка, подсевшая к нему в баре, где он только что
расстался со своим информатором, была обычной проституткой, предложившей ему,
Георгию, свои услуги. Он отказался, но девушка так огорчилась, что в утешение
пришлось заказать ей выпивку. Тогда девушка – кстати, ее имя Дениз, а вовсе
никакая не Зоя, и вообще она француженка! – начала рассказывать о своей жизни,
разоткровенничалась: мол, каждый раз, подходя к красивому молодому мужчине,
надеется, что он влюбится в нее, возможно, женится… Георгий ничем не мог ей
помочь, но прервать – казалось неловким, и он сидел, машинально кивая и не
зная, как выпутаться из глупейшей роли наперсника. И вдруг, обернувшись на шум,
он увидел Тину… Кстати, не она ли, случайно, была той загадочной особой в очках
и шляпке с белыми цветами, учинившей такой переполох в самом центре благостного
Сен-Дени?
А Тина все плакала и плакала, не в силах остановиться –
плакала от облегчения, и от собственной глупости, и от ревности к этой
черноглазой Дениз, на которую Георгий бросал такие выразительные взгляды… А
когда она призналась себе, что все дело, оказывается, в элементарной ревности и
именно эта ревность собрала возле «Пассаж «Плезир» все полицейские силы
Сен-Дени, – тут уж ей стало совсем худо. И надоели эти «братские» объятия и
«отеческие» поцелуи Георгия – поцелуи в лоб! Она сама, первая припала к его
губам – но уж тут инициатива перешла к нему. Да, еще промелькнуло: ведь он,
похоже, только этого и ждал! А потом все оковы сдержанности были разбиты –
словно одежда, стеснявшая движения. Не было предварительных ласк – их тела
столкнулись, точно два метеорита… и лишь осколки прежних Георгия и Тины
разлетелись в темное никуда. Она стала другой, и он стал другим. А поскольку
это ощущение оказалось совершенно новым, только что возникшим, оно требовало
постоянного подтверждения. Вот этим и следовало заняться ночью, а не каким-то
там переездом на какую-то виллу!
В общем, они и занялись этим самым «подтверждением».
Георгий дышал глубоко и ровно. Он спал. Его дыхание щекотало
Тинин затылок, зато согрелась спина, прижатая к его груди. Тина подтянула
колени к подбородку и едва не замурлыкала – до того было тепло и уютно.
Счастье?.. Да, счастье! Но надолго ли?
Господи, ну что у нее за несуразный характер такой, что она
не способна просто раствориться в сиюминутном блаженстве и беспрестанно ждет
какой-то каверзы от неумолимого рока?
Тина вздрогнула. Почему-то при этом слове из памяти выплыло
изможденное мужское лицо. Яркие бирюзовые глаза без признаков жизни. Бледные
сухие губы крепко сжаты. «Русский герой» – золотится надпись на черных
ленточках бескозырки…
О господи, да ведь это «юный нахимовец» из Лувра, которому
ажан сказал: «Рок, тэ туа!» Наверное, это его прозвище. Тина нахмурилась.
Странно. Прежде она ни разу не встречала этого человека, совершенно точно не
встречала. Но вдруг поняла, что знает: его фамилия Рокотов. Вот откуда такое
прозвище. А зовут Геннадий. Имя, конечно, для иностранцев непроизносимое, тем
более для тех отвратительных типов, которые вились вокруг Рока. У них у всех
такие же мертвые, неподвижные глаза. А у некоторых глаза вовсе закрыты, и не
понять, живы эти люди или мертвы. Все они вповалку лежат на матрасах, на
циновках, грязных, почерневших… Вокруг – полутьма. Под потолком светится
единственная лампочка, да и та горит вполнакала. Уродливые тени мечутся по
стенам, по потолку, когда кто-то из этих людей начинает шевелиться.
Это Рок. Геннадий Рокотов. Он шарит по полу в поисках
шприца. Как трясутся его руки! Но при этом хватает сил перетянуть руку повыше
локтя жгутом и ввести иглу во вздувшуюся вену. Движение точное, безошибочное.
Еще бы – длительная практика! Ведь на руке живого места нет – сплошной синяк.
