– Неужели у нее всего лишь три имени? Что, воображения на
четвертое не хватило? Или, может быть, она от тебя что-то скрывает?
Брови его взлетели – он вдруг понял. Понял – и побледнел.
Глаза его сузились:
– Значит, ты все-таки не усидела дома?! Я должен был это
предвидеть. Ты видела нас с Викторией?
– Видела. А также с падшей девушкой Дениз. И заодно с Зоей.
Он так дернулся, будто «беретта» все же пошла в ход.
– С Зоей? – прохрипел. – Да, теперь понимаю, что ты
подумала.
– Сомневаюсь! – выкрикнула Тина, опять пытаясь вырваться,
пытаясь хотя бы на бок перевернуться, но тщетно. – Где тебе понять! Ты ведь не
видел, как она убивает твоего любимого человека. И она не наставляла пистолет
на тебя!
Хватка его внезапно ослабела. В следующее мгновение Тина
смогла наконец вздохнуть: Георгий перекатился на спину и распростерся рядом,
чуть отвернувшись.
Нормальный человек сейчас вскочил бы на ноги и дал бы деру,
воспользовавшись мгновением, но Тина давно подозревала, что крепко сдвинулась.
К тому же от его тяжести все тело ее затекло – везде покалывало, словно
иголочками.
– Любимого человека… – пробормотал Георгий. – Все-таки
любимого, да? Значит, ты его любила? И, может быть, до сих пор любишь?
– А тебе-то что? – в запальчивости выкрикнула Тина.
– Ни-че-го, – пожал плечами Георгий – вернее, поелозил ими
по траве. – Жаль, что я раньше не знал, насколько у вас все это серьезно.
Валентин, конечно, сказал мне, что у него в Нижнем Новгороде есть женщина,
однако уверял, что у вас нет никаких обязательств друг перед другом. Как
встретились, так, мол, и разойдемся. Иначе я никогда не предложил бы ему…
Он осекся. Но поздно, поздно!
Тина резко приподнялась. Уставилась в ледяные – снова
ледяные! – глаза:
– Что? Что ты предложил ему? Работать на тебя и стать твоим
шпионом в «Просперити»? – Она как-то мигом позабыла, что еще четверть часа
назад считала «Просперити» выдуманной страшилкой. – И он это делал – до тех
пор, пока Виталий обо всем не узнал и не послал Зою, чтобы та убила его? Или не
Зою – Викторию? Или Дениз?
Тине казалось, что она едва шепчет, потому что слов своих не
слышала, однако в горле вдруг начало саднить.
– Не кричи так, – досадливо поморщился Георгий.
– Все правильно, что ты говоришь. Про меня, про Валентина. И
Виталий обо всем пронюхал, да. Одно неправильно: Виктория не убивала Валентина.
– Как это? – взвилась Тина – и замерла.
Ведь она собственными глазами видела, как пули, вылетавшие
из ствола с глушителем, разрывали тело Валентина. Видела, да, видела!
Во сне…
Вдруг стало невыносимо холодно. И слабость навалилась такая,
что захотелось свернуться калачиком, уткнуться лицом в траву – и уснуть. А
лучше – умереть от стыда.
Сон. Все-таки это был сон!
– Нет! – повернулась, возмущенная. – Меня-то она тоже…
Георгий вдруг вскинулся и, навалившись на Тину, прижал ее к
траве. Она судорожно забилась, но он держал ее еще крепче, чем прежде.
– Тихо! – выдохнул. – Смотри!
Тина повернула голову – чуть-чуть, насколько позволила его
хватка.
В саду уже стемнело, даже манящие краски запада померкли. В
этом сумраке особенно ярким показался свет фар, скользнувший по фасаду. Тотчас
послышался рев мотора, затем звон металла – и Тина увидела фургончик,
вылетевший на подъездную аллею. Капот был слегка помят, и она вдруг догадалась,
почему. Фургон на полной скорости вышиб ворота! Но зачем?
Тина ахнула, но ладонь Георгия крепко зажала ей рот.
Захлопали дверцы. Из фургончика выскакивали люди. Один,
другой, пятый, восьмой… Десять человек с автоматами выстроились вдоль фасада –
и внезапно тишину разорвал оглушительный треск очередей!
* * *
Стекла сияющих окон сыпались точно во сне – совершенно беззвучно,
– звон заглушали автоматные очереди. Тина зажмурилась, надеясь, что весь этот
кошмар исчезнет, сгинет. Но тут же ее рывком поставили на ноги. Затем увесистым
тычком швырнули в глубину сада.
Ноги были словно ватные, но Тина, пригнувшись и едва не
зарываясь носом в землю, бежала, подгоняемая пинками. Неожиданно врезалась в
ограду, но Георгий тотчас схватил ее одной рукой за шиворот, другой – за штаны
и перебросил через забор. И тотчас же перемахнул и сам – точно гимнаст, взявший
высоту. Глянул на Тину, сверкая глазами:
– Ай да Голуб! Гол-луб-чик наш! Лихо же он меня… Ну, давай,
чего встала?
Тина кинулась напролом через кусты, прорываясь к дороге.
Ветви цеплялись за одежду, куртка трещала. Тина мчалась,
ничего перед собой не видя, прикрывая руками голову, слыша позади тяжелое
дыхание Георгия. Она то и дело спотыкалась, ветви хлестали по лицу, и казалось,
что эти заросли никогда не кончатся…
Внезапно перед ней открылось шоссе.
Ноги же, словно по инерции, несли ее все дальше и дальше, но
Георгий ухватил Тину за шиворот и развернул лицом к себе:
– Стой, куда разогналась? Далеко не убежим, нужна машина.
Тина окинула его безумным взглядом.
Они остановились под одним из фонарей – они стояли в этом
ухоженном королевстве через каждые полшага. И все, как ни странно, светили! Или
этот неоновый свет шутит шутки, или Георгий и впрямь вырвался из зарослей без
единой царапины, будто какой-нибудь краснокожий Ункас из дебрей Ориноко? Вот
подсохшая царапина на плече – но это старая. А новых – ни одной! Ну индеец,
натуральный индеец. Хотя краснокожим его не назовешь. Особенно ниже бедер…
Тина поспешно отвела глаза.
– А где мы ее возьмем, машину-то?
– Выйдешь на дорогу и проголосуешь. А ну, сними куртку.
– Зачем? – в испуге отпрянула Тина.
– Должен же я чем-нибудь прикрыться! – выкрикнул Георгий –
шепотом, конечно. – Фиговых деревьев тут не наблюдается. Снимай, ну! Это ведь
по твоей милости я…
Тина, если бы знала, конечно, оставила бы ему хотя бы трусы.
Но куртку снимать нельзя, в куртке «беретта» и весь ее капитал. Не-ет, пока
Георгий не убедил ее в…
– Машина!
