Ему вдруг стало скучно, и собственный поступок показался мстительным и мелким. Он отвернулся от Одинцова и пошел к своему участку.
Там все было в полном порядке. Ямки, приготовленные для столбов, были точно вымерены, одинаковой глубины; подобранные по одному размеру штакеты сложены около каждой ямки, чтобы потом ребятам не пришлось таскать их из общей кучи, затрачивая на это лишнее время. Все было готово. Не хватало только столбов и слег, чтобы начать ставить забор У Алеши чесались руки, да и срок выполнения задания был уже близок. Кончался июль, все работы по ремонту надо было завершить к седьмому августа.
К Кудрявцеву подошли Петрусин и Тишин. Алеша ничего не сказал приятелям про заметку, но, не в силах побороть кипевшее в нем раздражение, едко бросил:
— Бездельничаем по вине директора!
— И правда, чего это Леонид Тимофеевич тянет? Обещал пойти с нами на делянку и тянет чего-то, а мы без дела сидим. Давно бы уже могли столбы привезти и начать работу, — высовываясь из-за плеча Кудрявцева, сказал Петрусин.
— Трубачевцам тоже нечего делать, — усмехнулся Тишин, — вон сидят в кучке.
Алеша остановился на краю своего участка, вытащил отцовский полевой бинокль и стал разглядывать участок своего соперника. У Тишина завистливо блеснули глаза. Он осторожно протянул руку и в нетерпении пошевелил пальцами:
— Чур, я после Кудрявцева смотрю!
Петрусин сморщил нос и, прищурив глаз, старался заглянуть хоть в одно окошечко. Но Кудрявцев отодвинул его локтем и, продолжая глядеть в бинокль, нетерпеливо бросил обоим:
— А ну-ка, не мешайте!..
В бригаде Трубачева тоже было все готово: так же чернели через определенное расстояние выкопанные ямки, лежали сложенные штабелями штакеты. Алеша направил бинокль на Трубачева. Бригадир пятиклассников, развернув на травке какой-то лист, положил по краям четыре камешка и что-то сказал не сводившему с него глаз Матросу. Тот блеснул в воздухе черными от загара ногами и, подпрыгивая, помчался к дому. Алеша повертел колесико и быстро сказал:
— Петрусин, узнай, что у них там такое!
В бинокль было хорошо видно склоненную над большим листом голову Трубачева. Несколько ребят тесно окружили своего бригадира. Запыхавшийся Матрос примчался назад, держа в руках длинный, похожий на пенал ящичек.
— Флажки принесли. Карту будут смотреть… — лениво сказал Тишин. — Хотят показать себя культурными.
— Но откуда они взяли карту? — с интересом спросил Алеша.
— Карту принесла Елена Александровна. Она хочет повесить ее в пионерской комнате. А флажки девочки из ленты сделали, — спешно сообщил вернувшийся Петрусин.
— Несправедливо! Зачем она им дала? — нахмурился Алеша.
— Мироныч говорил, что завтра пионерская комната будет уже готова. Елена Александровна сама там работала вчера. И плакаты уже купили, — быстро рассказывал Петрусин. — А сейчас Трубачев пошел и выпросил карту.
— Трубачев — любимчик! — процедил сквозь зубы Тишин. — Елена Александровна ему ничего не жалеет!
— Подумаешь! А чего она распоряжается тут! Сложила печи и воображает! — фыркнул Петрусин.
Алеша молча сунул ему бинокль и решительно зашагал к дому.
Елена Александровна была в пионерской комнате. Открыв окна и двери и осторожно ступая по дощечкам, положенным на свежевыкрашенный пол, она складывала на столе какие-то игры, плакаты и завернутые в красный кумач портреты.
— Осторожно, Кудрявцев, пол еще не высох. Что тебе надо?
— Дайте мне карту! — сказал Алеша.
Карта у Трубачева. Он ее подклеивает на полотно. Сего 195
дня вечером мы се повесим здесь и каждый день будем отмечать флажками линию фронта, — пояснила Елена Александровна. — А если ты хочешь посмотреть карту, ступай к Трубачеву.
— Я не пойду к Трубачеву! Пусть Трубачев холит ко мне, — вспылил Алеша, — а мне незачем перед ним унижаться! Я не первоклашка. Я могу взять карту у моего отца. Мой отец — генерал, и у него таких карт…
Елена Александровна с шумом отодвинула ящик с шахматами и повернулась к Кудрявцеву:
— Мы все уже слышали, что твой отец генерал! Ты можешь гордиться своим отцом, ты можешь стремиться к тому, чтобы стать таким же, как твой отец, но пока ты еще ничего не сделал, и хвастать направо и налево, что ты сын генерала, — это стыдно, противно и глупо! — Елена Александровна вспыхнула темным румянцем. — Запомни, Кудрявцев: стыдно, противно и глупо! — с силой повторила она.
— Как вы смеете! Вы — какой-то печник!.. — пробормотал озадаченный Алеша.
— Выйди отсюда! И, когда успокоишься, приходи поговорить со мной! — сказала Елена Александровна.
— Я никогда не приду поговорить с вами! Не ждите! — грубо крикнул за дверью Алеша.
Он сбежал с лестницы, постоял на крыльце и через минуту вернулся. На волосах у него блестели капли дождя, глаза смотрели вызывающе.
— Я — отличник! И я работаю не хуже других…
— Ты работаешь хорошо. Но, кажется, пошел дождь… — Елена Александровна озабоченно взглянула в окно. — Скажи, чтобы принесли карту.
Алеша снова исчез за дверью.
— Эй, Петрусин! Пойди скажи пятым, чтобы принесли карту! — послышался на крыльце его громкий, сердитый голос.
Елена Александровна глубоко вздохнула и снова принялась разбирать игры.
— Подклеили? — не поднимая головы, спросила она Трубачева, когда он принес карту.
— Подклеили, только еще не подсохла.
— Положи на стол и скажи ребятам, чтобы расходились. Да, чуть-чуть не забыла! В воскресенье поход на делянку. Сбор здесь в семь часов. Объяви бригадирам. — Сейчас!
Васек разложил на столе карту и вышел во двор.
— В воскресенье поход на делянку. Пойдут все старшие ребята! — радостно объявил он и, заметив издали Кудрявцева, помахал рукой: — Кудрявцев, в воскресенье поход на делянку! Собирай своих! Сбор в семь часов.
Кудрявцев удивленно вскинул брови и хотел ответить, но Тишин тихонько свистнул и насмешливо сказал:
— Гордится перед тобой, хозяина из себя корчит… Помнишь, он сказал: «Мы здесь хозяева, а он… наш гость!» Петрусин закивал головой:
— Верно-, верно!
Глаза у Алеши снова вспыхнули, потемнели. Мелькнувшее желание запросто ответить Трубачеву мгновенно прошло.
— Мы еще поглядим, кто тут хозяин! — засовывая руки в карманы, сказал он.
Глава 47
НЕСТРЕЛЯНЫЙ ВОРОБУШЕК
Елена Александровна отпустила ребят, поднялась в учительскую и, забравшись с ногами в кресло, глядела сквозь мелкую сетку дождя на улицу.
«Пора бы Леониду Тимофеевичу прийти. И о чем можно так долго говорить?»
