Костя уныло слушал о съеденном и утащенном и грыз сушку. Ида Васильевна истолковала его настроение по-своему.
— Вы напрасно так грустны, — сказала она. — Знаете, моя глубокая старость — да-да, не спорьте, я безнадежно стара, хотя неплохо сохранилась! — даёт мне право… Молодым так нужны добрые советы… Мой опыт… Ах, не знаю даже, как начать!
— От печки, — посоветовал Михаил Пахомович, облизывая ложку.
— Михаил Пахомович вышел из самой гущи народа, потому выражается смело и сочно, — пояснила Ида Васильевна. — А я происхожу из семьи потомственных музыкантов, и хотя я несколько старше Миши…
— Идочка, это варенье и нож не берёт. Где наше малиновое?
— Ты сам его съел, когда кашлял. Возьми лучше сырой тыквы — кажется, остался кусочек на комоде. Это хорошо для перистальтики. Так вот, — она снова обратилась к Косте, — я не советовала бы вам, человеку молодому и одарённому, увлекаться такой девушкой, как Инесса.
— Почему это? — удивился композитор. — Девка хорошая, в теле.
— Миша, прошу тебя! Перед нами молодой писатель, который жадно ищет новых впечатлений. Именно поэтому он бросается на всё свежее и экзотическое.
— Я не ищу никаких впечатлений, — отрезал Костя. — Просто хочу в спокойной обстановке написать роман, который давно задумал.
— Тем более! — обрадовалась Ида Васильевна. — Остановитесь! Инесса девушка не вашего круга. Это деревенская фефёла — тёмная, необразованная, несмотря на весь свой культпросвет.
— Ты так изъясняешься, Идочка, будто родилась ещё до Карамзина, — фыркнул Михаил Пахомович. — Что значит «не вашего круга»? Кто сейчас на это смотрит? Инесса девка красивая, сексуальная, кажется, нестрогая…
— … а рука у неё тяжёлая, а бабка ведьма, — закончила Ида Васильевна. — Гены, знаешь ли, Миша, очень много значат. Наследственность — это всё! Ведь никто не знает, кто у этой так называемой девки отец. И тем более от кого старуха Каймакова родила её мать! И что это вообще за мать? Была ли она? Никто её и в глаза не видел!
— Так не бывает, — возразил композитор. — Мать есть у всех.
— А вдруг мы имеем дело с исключением? Представьте, молодой человек, в один прекрасный день из Мусеевского района приехала к Клавдии Степановне некая внучка, начала тут воду мутить, а потом ни с того ни с сего в культпросвет поступила. Может, она Клавдии Степановне и не внучка вовсе!
— А кто тогда? — выпучил глаза Михаил Пахомович.
— Просто аферистка. К наследству подбирается.
— Не скажи, Идочка! У бабки с внучкой фамильное сходство налицо — глазищи эти рысьи, голос, походка. Можно только догадываться, как хороша была в молодости старая Каймакова, если у внучки её вот такая корма!
И Михаил Пахомович широко развёл руки.
Ида Васильевна поморщилась:
— Миша, уйми свой старческий эротизм! Нам следует предостеречь молодого человека. Я терпеть не могу деревенских пересудов, хотя почему-то все считают меня первой сплетницей. Клевета! Я никогда не сплетничаю. Но сейчас, я полагаю, молчать нельзя — речь идёт о неокрепшей психике начинающего писателя. Мишук, пойми меня и не осуждай! Я вынуждена открыть нашему гостю прошлое, сам знаешь, кого…
— Федьки-то? Ну и чёрт с ним, открывай, — отмахнулся композитор. — Тоже мне, тайны кремлёвского пула!
Ободрившись, Ида Васильевна тронула Костину руку прохладной морщинистой лапкой.
— Вы знакомы с Фёдором Леопольдовичем Безносовым? — спросила она.
— Конечно, знаком, — ответил Костя.
— Это интеллигентнейший человек и незаурядная личность. У него двести с чем-то одних печатных работ! Конечно, его всё-таки попросили из Политеха…
— К студенткам слишком рьяно приставал, — вставил Михаил Пахомович.
— Это спорно! И, главное, никак не отразилось на его интеллекте. Так вот, когда профессор Безносов у нас только поселился, он очень много работал. Свои статьи он посылал даже в зарубежные научные журналы — и их печатали! Образ жизни он вёл самый образцовый. Это продолжалось до тех пор, пока здесь не появилась Инесса…
Ида Васильевна сделала такую долгую паузу, что старый композитор смежил веки, затенил их бровями и сонно отставил губы. Должно быть, он в самом деле привык спать в этот час.
— Он без памяти увлёкся Инессой и стал очень откровенно ухаживать! — наконец воскликнула Ида Васильевна.
Композитор проснулся.
— Фёдор дурак, но я его не виню, — невнятно заявил он.
Ида Васильевна подхватила:
— Я тоже не виню! Она сама кокетничала с Фёдором Леопольдовичем, завлекала. Клавдия Степановна как раз в районе протезировала зубы и не могла приструнить внучку. Вот Инесса и сбила профессора с толку! С тех пор несчастный немного не в себе. Вы не заметили?
Костя пожал плечами.
— Он чокнутый, в этом нет сомнений! — продолжила Ида Васильевна. — Это случилось с ним как-то вдруг, в один вечер. Я полагаю, что Инесса, то соблазняя профессора, то отбиваясь (вы, конечно, читали «Испуг» и знаете, как это делается!), что-то нехорошее с ним сотворила…
— … например, долбанула ухватом по башке, — предположил Михаил Пахомович.
— Не исключено, что и так! — согласилась Ида Васильевна.
— После этого Фёдор, оглоушенный, трое суток бродил по лесу. В Копытин Лог он заявился таким придурком, каким мы все теперь его знаем, — закончил композитор.
— Где-то в лесу во время этих блужданий, — добавила Ида Васильевна, — Безносов нашёл книгу академика Амирханяна — ту самую, о грибах. Хотя книга была без переплёта и страшно грязная, профессор горячо к ней привязался. Он выучил её наизусть и теперь весь погружён в собирание грибов.
— Поганки жрёт вёдрами, и ни хрена ему не делается, — сказал композитор Галактионов с явной завистью.
— Да, это феномен, — согласилась его жена. — Так что, молодой человек, остерегитесь!
— Я не ем поганок. Вообще я грибов не люблю, — сказал Костя.
Ида Васильевна всплеснула тощими ручками:
— Ах, грибы тут не при чём! Как вы не понимаете! Я настоятельно советую вам держаться подальше от Инессы. Ведь с вами может случиться то же самое, что с несчастным Безносовым!
— А вот это совсем необязательно, — возразил вдруг Михаил Пахомович.
— Почему?
— Учти, Идочка, женскую натуру! Такого красивого молодого человека Инесса вряд ли огреет ухватом. Фёдор что? Старый козёл! А вы довольно смазливы, — похвалил Костю композитор. — Дура она, что ли? Конечно, ухо с ней надо держать востро, а так… Почему бы и не гульнуть? Деваха она ядрёная. Понимаю, что в присутствии одной дамы другую хвалить не принято, но замечали вы, какие у Инессы ляжки? А корма?
— Замечал, — признался Костя.
