Костя стал припомнить, какие ноги были у Робинзона, но не смог. Наблюдательностью следопыта он не отличался.
— Если Робинзон зарыл здесь золото, куда он тогда подевался? — вздохнул Костя. — Вчера утром мальчишки встретили его в лесу. С тех пор никто его не видел, хотя милиция рыщет изо всех сил.
— Вот здесь я как раз не вижу никакой проблемы, — безмятежно сказал профессор, достав из ведра большой чешуйчатый гриб и грызя его, как морковку. — Полагаю, вашего Робинзона тоже кто-то выследил. Только не здесь, на поляне — клад, как видите, цел. Может, его наконец настигли кредиторы? Похитили и пытают сейчас утюгом, как у них принято? А он кричит и колется?
Костя только пожал плечами. У него вдруг возникло скверное предчувствие, что Робинзон в эту минуту и не думает кричать. Он мёртв. И его труп лежит на даче Колдобиных. В английской гостиной с камином!
Эта картина с такой ясностью возникла перед Костиными глазами, что он вздрогнул и зажмурился. Чтоб отогнать ужасные видения, Костя задал деловой вопрос:
— Фёдор Леопольдович, а что мы будем делать с кладом?
Профессор только поморгал своими кукольными глазами, а Костя продолжил:
— По-моему, ящик надо прямо сейчас взять с собой. Чтоб нас не тронули ни кредиторы Робинзона, ни сам Робинзон, надо клад быстренько сдать в милицию. Нам ведь по закону полагается сколько-то процентов вознаграждения. В любом случае это приличные деньги.
Он представил свою порцию золотых с императорским профилем, а потом «Коготь тьмы», роскошно изданный за счёт автора. Дальше всё просто: публика, шум, слава. Быстренько надо будет новый роман написать и тоже тиснуть покрасивее…
— Ерунда всё это, — категорически заявил профессор, хотя и не мог знать про Костины грёзы. — Надо ящик поглубже закопать, желательно в другом месте. И забыть.
— Вы с ума сошли!
— Нет, молодой человек, это вы с приветом. Вспомните-ка лучше, сколько народу полегло из-за этих славных золотых кружочков. Дело мутное, непонятное! Как вы всё это себе представляете? Мы вдруг притаскиваем этот ящик, требуем свою долю… Думаете, в милиции на нас всех покойников не повесят?
— Почему именно на нас?
— А им что, раскрываемость не нужна? Конкретные результаты по громкому делу не нужны? Уж поверьте моему опыту! Когда одна коза-студентка накатала на меня телегу… Нет, мне больно это вспоминать, да и не нужно. Я одно знаю: надо держаться в стороне. Деньги большое зло.
— Это гнилая теория! — возмутился Костя. — Вы как хотите, а мне деньги до зарезу нужны.
Профессор вдруг насупился:
— Чего это вы, молодой человек, так выпрыгиваете из штанов? Причём тут ваши нужды? Клад нашёл я — я им и распоряжусь, как сочту необходимым. То есть зарою в землю. Сюда я пригласил вас по дружбе, как художника слова. Думал, старый идеалист, что вы получите впечатления в метафизическом вкусе. А вас обуял бес алчности! Это некрасиво, особенно в такие молодые годы.
— Бросьте! Ни за что не поверю, что вы закопаете золото и потом никогда к нему не вернётесь, — ехидно усмехнулся Костя.
— Не вернусь. И закопаю не так, как этот дилетант с боголюбовской дачи, то есть чтоб всякая собака тут же отыскала. Да я так закопаю, что сам завтра пойду искать и не найду!
— Но это глупо! Если вам не нужны деньги, то другие-то в них нуждаются. Я, например. Или бездомные московских окраин. Или голодающие дети Сахары. Или тигры амурские. Или разработчики нанотехнологий. Подумайте о них, Фёдор Леопольдович!
— Чего тут думать — наливай да пей! — раздалось вдруг сзади.
У Кости кровь застыла в жилах: голос был хриплый, знакомый, страшный.
Костя обернулся и увидел, что огромный сутулый человек шагает прямо к ним сквозь кусты.
Шёл этот человек, не спеша и не таясь, хрустя ветками и сплёвывая на золотые и красные листья, усеявшие землю.
Это был, конечно, Толька-Нога: тяжело ступали два ботинка нечеловеческого размера. Впрочем, и в лице Тольки человеческого было мало, и не из-за грубости черт. Нет, это было обычное продолговатое лицо, неброское, с небольшим ртом; нос даже чуть-чуть походил на римский. Зато взгляд серых глаз не только ничего не выражал — он не оставлял малейшей надежды.
Костя понял, что сейчас смотрит на него сама смерть. Он быстро вскочил, метнулся в сторону и почти сбил с ног невысокого парня. Тот выскочил будто из-под земли, а из его ладони, как у фокусника, вдруг вырос нож. Лезвие блеснуло тихо, бегло, и стало ясно, что даже воздух оно режет с наслаждением.
— Держи этого, Фиса, — приказал парню Толька.
Костя отступил, неотрывно глядя на нож. Парень криво улыбнулся.
— Всё-таки какой ты, Анатолий, противный человек, — горестно сказал профессор Безносов. — Неприятен ты мне.
— У, сейчас плакать буду, — хмыкнул Толька. — Кривой, хлам этот поганый ты бери.
Ещё и Кривой какой-то вылез из кустов! Кличку этому широкоплечему человеку дали ничуть не изобретательно: один глаз у него был живой, карий, а другой по контрасту молочно-голубой и мертво смотрел куда-то в переносицу.
Кривой тоже достал нож и шагнул к профессору.
— Ну вот, даже инвалида ты, Анатолий, на свои нехорошие дела подбил, — сказал Фёдор Леопольдович с осуждением. — А вы, милейший, давно у офтальмолога консультировались? Не пробовали класть под веко тонкие срезы чепурницы ложношишковатой?
С этими словами профессор треснул Кривого оранжевым ведром по носу. Тот взвыл от боли. Несколько перезрелых сизых грибов выскочили из ведра и прилипли к груди бандита.
Кривой грубо выругался. Тем временем старый грибник, высоко прыгая через кусты, уже удалялся в ельник. Костя никогда не видел, чтоб кто-то так быстро бегал, тем более в сланцах. Со страшной частотой мелькали грязные профессорские пятки, подпрыгивала роза на шляпе.
— Атас! Держи его! — хрипло взвыл Толька-Нога.
Кривой и Фиса бросились в погоню. Костю Толька схватил за плечи своей громадной рукой. Сделал он это ловко, как в кино, когда берут заложников. Ни ножа, ни пистолета к Костиному горлу он приставлять не стал — Костя и так не мог пошевелиться. От ужаса у него перед глазами поплыл куда-то вправо бледный осинник. Толька даже дышал страшно — громко, с мерным скрежетом в груди (Костя собственной спиной чуял этот скрежет). Вдобавок от бандита исходил густой животный смрад.
Фиса с Кривым скоро показались из подлеска. Профессора с ними не было.
— Ушёл, — доложил Косой, свирепо разглядывая больным глазом переносицу.
— Мы старого лешего потом найдём. Он местный, бакланить зря не станет, — прохрипел Толька. — А вот этого мочить надо. Фиса!
Фиса был тут как тут со своим ножичком. Костя попытался что-то сказать, но получилось нечленораздельное нытьё. Фиса с Кривым только засмеялись. Они были так ужасны, что на минуту Костя решил, что всё это происходит не с ним и даже не на самом деле. Ведь снятся же иногда такие страшные сны! Особенно в детстве, когда насмотришься ужастиков…
