– Ну, это не скажи. Как где. Это от капитана зависимо... Ежели он себе не скрадет, – задумчиво поковырял в носу рыжий Васька.
– Мой не скрадет! – строго сказал Ленька. – Харч у него знатный. Хлеба сколько хошь и шти с мясом!
Мальчишки с завистью посмотрели на него. Увидев их голодные глаза, Ленька заторопился.
– Сейчас я вам натаскаю этих арбузов целую кучу! Может, продадите да хлеба купите! – сказал он, выдалбливая себе арбузный шлем.
Мальчишки оживились, подтянули штаны и живо распределили роли, кому где стоять... Динка с нетерпением ждала конца их приготовлений. Между тем Ленька уже надел на голову свой арбузный шлем и по-командирски распорядился рыть волчьи ямы.
– Сейчас выкачу вам штук сорок, а то и поболе. А вы прячьте в ямы... А то скоро баштанщики все арбузы снимут, тогда и останетесь ни с чем! – предупредил он, отправляясь на «охоту».
Мальчишки во главе с Васькой, отыскав в овражке укромное местечко, принялись рыть яму... Кто-то сбегал за лопатой и топором...
А с баштана Минька и Трошка уже скатывали в овраг добытые Ленькой арбузы...
Динка, не в силах долго сидеть в бездействии, начала собирать хворост, чтоб завалить им волчью яму. Время шло незаметно, Минька и Трошка уже натаскали целую гору арбузов, когда потный и усталый Ленька наконец вернулся.
Мальчишки бросились рассовывать «урожай» по кустам, часть прятали в неглубокую свежую яму и заваливали хворостом.
Прощался Ленька со всеми за руку и, кивнув на Динку, сказал:
– Вот ей без меня пару арбузов снесите! Трошка знает, где она живет.
– Я знаю, я найду... – заторопился Трошка, а все мальчишки дружно подтвердили, что самый что ни на есть лучший арбуз будет выделяться Динке.
С баштана пошли на утес.
На утесе пробыли долго, пили чай, говорили о последних событиях, вспоминали сыщика.
– А что, Лень, может, и он где-нибудь плывет до Казани? – испуганно спросила Динка.
– Ну, какая ему Казань... – хмуро сказал Ленька. – Он, скорей всего, тут где-нибудь, в камнях, застрял. Ведь не нашли тело-то...
– Фу!.. – брезгливо поежилась Динка. – Не стоит говорить о нем...
– Ну а когда б был жив, то несдобровать бы Косте, – серьезно сказал Ленька и, придвигая к девочке разложенные на плоском камне кусочки сахара, переменил разговор: – На, доедай! Когда еще вместе чай пить будем! Может, я из Казани конфет привезу! – снова размечтался он.
Динка с удовольствием слушала его мечты. Они были все те же: красные сапожки с серебряными подковками. Теперь к ним прибавлялись конфеты и пряники, расписные казанские. С этими конфетами и пряниками они будут пить чай, когда Ленька вернется. А к тому времени, может, выпустят Костю и Степана... Тогда они пойдут ходить по гостям. Сначала к Динке домой, потом к Степану... На брюках чтоб ни пылинки... бескозырка на одном ухе... ленты на плече... Матрос – человек при своем деле...
Динка слушала, Ленька мечтал, а время шло.
Глава 71
«Запад гаснет в дали бледно-розовой...»
Заходящее солнце освещает темные волны большой реки. Пароход «Надежда» готов к отплытию... Чуть-чуть поднимаются и опускаются около пристани его белоснежные борта, нетерпеливо роет воду серебряный нос... Редкие пассажиры, едущие в Казань, расположились на палубе; между ними мелькают веселые, загорелые лица матросов. Динка стоит на пристани, прижавшись головой к гладким деревянным перилам. Весь день отъезд Леньки казался ей еще далеким и ненастоящим, но сейчас, когда из трубы парохода уже с пыхтением вырывается пар, сердце ее сжимается от горя. Испуганная и притихшая, она растерянно смотрит то на пробегающих мимо матросов, то на стоящего рядом Леньку.
– Макака... погляди! Вон где капитанский мостик-то... И труба тама... – стараясь отвлечь ее от грустных мыслей, говорит мальчик. Но голос его постепенно затихает, и в глазах появляется тревога.
– Лень... ты сейчас уже... совсем уедешь? – беспомощно оглядываясь вокруг, спрашивает Динка.
– Я скоренько... Только туда и обратно, ты не бойся, – теряясь от ее вопроса, торопливо уверяет Ленька.
– А я... как же... пойду одна домой? – все так же растерянно спрашивает девочка.
– А ты бережком, бережком... по песочку – и домой... Ладно? А я тебе сапожки красные... с подковками, – наклоняясь к ней, расстроенно говорит Ленька.
Но Динка, не спуская с него испуганных глаз, медленно качает головой:
– Не надо... Мне ничего не надо, Лень.
Капитан в белоснежном кителе быстро взбегает по сходням и, остановившись наверху, машет рукой грузчикам:
– До свиданья, ребята! Ждите через недельку-другую.
– Счастливо возвратиться! – дружно желают ему грузчики, толпясь около сходней.
Капитан бросает взгляд на стоящего у перил Леньку.
– Прощайся, прощайся! – кивает он ему головой. – Сейчас отправляемся!
– Макака... – взволнованно шепчет Ленька. – Я пойду... Я оттуда глядеть на тебя буду... Ладно?
И, не дожидаясь ответа, он бросается вслед за капитаном.
– Макака!.. Я вот где!.. – кричит он через секунду уже с палубы, налегая грудью на перила.
Динка поворачивает голову, ищет его взглядом.
– Вот я! Вот я! – кричит Ленька.
Матрос, проходя мимо, легонько толкает его в спину:
– Не ори... Это тебе не дома. Раньше прощаться надо...
Из трубы парохода вдруг вырываются черные клубы дыма, резкий гудок оглушает пассажиров... Сходни поспешно убираются...
– Отдать концы! – командует с мостика капитан.
Матросы втягивают тяжелые канаты, за кормой, вздымая пенистые брызги, бурлит винт, сбоку медленно поворачивается огромное колесо, и пароход отрывается от пристани.
Динка громко всхлипывает и закрывает руками лицо.
– Макака... не плачь!.. – налегая на перила, кричит Ленька.
Но девочка горько плачет, и, по мере того как растет темная щель между пристанью и пароходом, плач ее становится все громче и жалобней...
– Макака!.. – в отчаянии мечется по палубе Ленька. – Макака! Не плачь! Слушай!
Запад гаснет в дали бледно-розовой,
Небо звезды усеяли чистые... —
перегнувшись через перила, выкрикивает он высоким срывающимся голосом.
Девочка поднимает залитое слезами лицо и прислушивается. За спиной Леньки переглядываются пассажиры, добродушно посмеиваются матросы... Капитан поворачивает голову и смотрит на пристань. Горькая, залитая слезами улыбка бродит по лицу девочки.
– Полный вперед! – командует капитан.
Все быстрее и быстрее вертятся колеса, все дальше и дальше отступает пристань... Уже далеко над Волгой рвется с удаляющегося парохода звонкий мальчишеский голос... И плач на берегу затихает.
