Так ли это в деревнях?
Ответ на этот вопрос зависит от того, с каких позиций смотреть. С традиционной точки зрения в деревне можно найти гораздо больше представителей определенной группы, чем в обычном обществе. Там больше людей, получающих пенсию по инвалидности, и много получающих денежные компенсации. В этом отношении деревни похожи на большинство учреждений, в стенах которых тоже содержатся вместе много людей одной и той же группы.
Однако с точки зрения самих деревень дело обстоит совершенно иначе. Жители деревень – это характеры, личности. Они похожи друг на друга своим отличием от большинства населения, но различаются своей индивидуальностью. Учреждения часто уничтожают эти различия. Иногда имена заменяют номерами. Униформа или предоставленная государством одежда, обязательная стрижка, а также голые стены комнат или камер, не терпящих личного имущества обезличивают людей. В отличие от этого деревенская жизнь поддерживает индивидуальность и своеобразие каждого. С точки зрения деревень все выглядит с точностью до наоборот. Это вне деревень живут похожие друг на друга конформисты, приспособившиеся к основным требованиям индустриального общества, принуждающего их потреблять произведенные товары, это они производят впечатление бледных копий. Деревни, напротив, представляют собой жизненный уклад, способствующий развитию индивидуальных различий. В них господствует индивидуальность.
Кратко подведем итог: деревни сходятся с учреждениями ограниченностью территории. С официальной точки зрения они похожи также в том, что принимают у себя большое число лиц одной группы. (С точки зрения жителей деревень это видится совершенно наоборот.) Деревни отличаются от учреждений тем, что не нацелены на выполнение точно сформулированной абстрактной задачи, а прежде всего тем, что не углубляют разделение на «меня», «тебя», «вас» и «нас».
9.3 Нормальна ли жизнь в деревне?
Если мы возьмем индустриальное общество за образец нормальной жизни вообще, тогда жизнь в деревне с чисто статистической точки зрения не является нормальной.
Люди там знают друг друга. Они зовут друг друга по именам, постоянно встречаются друг с другом, они важны друг для друга, они ненавидят и любят друг друга и не стараются это скрыть. Они помогают друг другу, причиняют друг другу боль и заботятся друг о друге. Таким образом, деревни очень жизнеспособны. Они представляют собой типичные сплоченные сообщества.
Когда возвращаешься оттуда в нормальную жизнь большого города, удивляешься разнице. Города густо заселены, и живущее в них сообщество основывается на разделении труда. Это создает предпосылки для неравенства и раскола. Правда, в крупных общественных системах есть взаимозависимости, но лишь между ролями или функциями. Исполнители ролей заменимы. Комплексная система технических и социальных механизмов должна функционировать независимо от конкретных лиц. Общественные функции должны выполняться; при этом безразлично, кто конкретно берет на себя ту или иную роль. В интересах слаженного процесса, чтобы достичь взаимозаменяемости, стираются различия между большими группами населения. Это создает опасность отчуждения. Большинство из нас связано своего рода сетями, но живущих рядом с нами людей мы не знаем.
Чужие были всегда. Они жили на краю охотничьего угодья, вне деревни или за воротами городка, вызывая страх и беспокойство. С ростом городов для большинства людей возникла совершенно новая ситуация. Примета современных городов – анонимность. Чужие поселились вблизи нас; часто они живут в одном и том же доме и все же остаются на расстоянии.
По сравнению с обществом этого рода деревни устроены иначе. Они образуют сплоченное сообщество, в котором люди зависят друг от друга как индивидуумы, как личности, а не только как роли, выполняющие определенную задачу или функцию. Кемпхилл-деревни сравнимы с маленькими средневековыми городами; с нынешними формами поселений они не имеют ничего общего. Но и это сравнение тоже хромает. Как уже много раз говорилось, в деревенских сообществах, с точки зрения внешних государственных инстанций, живет много людей одного типа, неспособных жить в нормальном обществе и потому имеющих право на пенсию или нуждающихся в интенсивной помощи. Этим они отличаются от средневековых городов, в которых все группы населения расселялись более равномерно. Концентрация людей одного типа существовала только в специально выделенных для этого кварталах некоторых городов. Такие кварталы часто назывались гетто.
9.4 Деревня как гетто
Согласно спорному историческому объяснению понятие гетто происходит от Итальянского bourghetto («маленький замок»), которое означало убежище, или заключение
[9]
. Тюрьмы выросли из замков; в старину неугодных запирали или в глубоком подземелье, или в высокой башне, – месте уединения впавшей в немилость принцессы. Жизнь в гетто охватывает, согласно этому толкованию два аспекта: либо людей насильно помещают туда, либо они сами собираются там для защиты.
В новейшее время словом «гетто» обозначается этническая принадлежность – так называют итальянские или китайские общины в Нью-Йорке, турецкие в Берлине, или жилые кварталы скандинавских пенсионеров в Испании. Но за бездумно употребленным словом закреплена другая картина, связанная с уничтожением евреев и позором Европы – так назывались еврейские кварталы городов. Там располагались их синагоги, школы и центры образования; там они жили и работали, и там же, вновь и вновь, как в далеком, так и в недавнем прошлом, становились жертвами массовых уничтожений. Их убивали либо в самих гетто, либо депортировали оттуда в газовые камеры. С понятием гетто связаны, таким образом, не вполне хорошие ассоциации.
И все же, страшась употребления определенных слов, мы не изменим реальность. Есть люди, которые сравнивают деревни с гетто. По праву, ибо действительно существуют параллели, которые нужно исследовать. Если правда то, что кэмпхилл– деревни имеют нечто общее с гетто, то при таком сравнении у кого-то может возникнуть сомнение, не следует ли как можно скорее освободить деревни от какой бы то ни было связи с этим ужасным словом и его плохими ассоциациями. Но это бы означало помочь Гитлеру и Гиммлеру одержать троекратную победу. Искоренив понятие гетто, мы не только подтвердим уничтожение евреев и разрушение гетто как физически существовавшей части города (с его домами, магазинами, синагогами, которые были сожжены). Мы утратим в этом случае языковой символ важной формы коллективной жизни. Нацисты – и их предшественники в прошлых столетиях – могли только убивать и разрушать. Но если мы будем терять наши понятия о мире всякий раз, когда силы зла будут сокрушать его реальное существование, тогда мы проиграем больше, чем войну с ними. Тогда мы потеряем наследие, связь со всем тем, что было хорошего в старых понятиях, и в конце концов не будем даже знать, как сохранить те виды жизни, которым угрожает опасность. Кроме того, мы осквернили бы память о людях, живших в разрушенных формах культуры. Таким образом, мы должны спасти основную идею гетто, мы должны выяснить, в чем ее суть, чтобы понять, содержатся ли в ней ценности и формы устройства жизни, важные для развития современного общества.
