Потом Пригоршня увидел на столе раскрытый паек, копию тех, что нашел в вездеходе, и, возликовав, бросился к нему. Ликера не обнаружил, зато бутылка с водой и вишневый торт имелись, и он, бросив на стол арматурный трезубец, принялся есть.
Красный Ворон позвал из-за колонны:
– Смотри.
На ходу жуя, он подошел. За колонной лежала свернутая палатка и наполовину сдутая резиновая лодка с ножным насосом. А из колонны торчал покатый выступ, будто нарост правильной формы, и на нем светились панели. Треугольные, квадратные, разные. Они помигивали, гасли и разгорались. Сбоку черная поверхность была взломана, часть ее, как большой кусок срезанной с дерева коры, лежал на полу. Внутри выступа – вроде сот, что-то пористое, состоящее из мириад крошечных ячеек. Рядом стояло несколько приборов явно земного происхождения, и от них к сотам шел жгут проводов.
– Как думаешь, это вроде пульта с сенсорными кнопками? – спросил Пригоршня. – То есть мы в рубке управления? Лучше не трогать, еще включим что-нибудь не то. А вот тут ученые, с которыми сюда прибыл Вил Кисс, пытались подключиться к местной электронике и считывать оттуда сигналы своими приборами. И, может, влиять как-то на нее, управлять. Я так понимаю.
– Куда мы попали?
– А я не знаю. Пошли у бразера Вила спросим, он уже с Химиком закончил. Бразер Вил – так я его называю. Тот самый парень, с которым мы разговаривали из вездехода у Блуждающего города. Я и голос узнал. Он венгр, кстати.
– Мы не понимаем, что он говорит.
– Эх ты, бродяга неотесанный. Английский – язык международного общения, его нужно знать… Я тоже не понимаю, короче. Разберемся.
Вил Кисс действительно закончил, он не только сделал Химику инъекцию, но еще и замазал чем-то рану и натянул ему на лодыжку эластичный бинт.
– Жить будет? – спросил Пригоршня.
Кисс непонимающе уставился на него. Потом щелкнул пальцами, просиял. Бросился к дальнему столу, вытащил из-под него рюкзак, покопался в нем. Прицепил к воротнику серебристую штуковину, похожую на крошечный мобильный телефон, в ухо вставил гарнитуру. С нее свисал проводок с черным кругляшом размером с ноготь, Вил прилепил его к скуле возле рта.
Он тихо заговорил, и неожиданно в комнате раздался чистый, ясный, красивый женский голос:
– Приветствия двоих гостей.
Пригоршня аж поперхнулся последним куском пирога.
– Э, бразер Вил! – возмутился он. – Ты бы настроил это дело как-то, чего оно как баба болтает?
Вил Кисс стал крутить верньер на автопереводчике, снова заговорил – женский голос поплыл, стал дребезжать, в нем добавилось басов, и вскоре он стал напоминать голос самого Кисса.
– Твой друг волос жить.
– Друг волос?
Красный Ворон пояснил, кивнув на койку с Химиком:
– Он про того. Волос – как имя.
– Волосатый друг, что ли? Издержки перевода… Ты вколол ему противоядие?
– Антияд, – ответил Кисс.
– Так ты меня теперь понимаешь, да? Тебе эта штука в ухо переводит?
Вил послушал голос автопереводчика в гарнитуре, почесал родинку на скуле, коснулся прилепленного к ней кругляша.
– Понимать.
– Где мы? – спросил Красный Ворон.
– Пирамида.
– Да ты что? – не поверил Пригоршня. – А я думал, куб такой треугольный. Объяснил один! Чего это за пирамида-то?
– Ковчег Миров.
– И что это значит? – он присел на стул и вытащил из упаковки кекс.
Ворон пояснил:
– Ковчег, это вроде большого плота. Я слышал. На ковчеге Ной, один древний мужик, спасал зверье от наводнения.
– Вот это ты изложил! Как на экзамене. Долго готовился, конспектировал?
Ворон угрюмо поглядел на него.
– Говорю, как могу. Был бы тут бородатый с винчестером, он бы лучше описал.
– Уж это точно, Пророк с Тохой нашли бы, что порассказать на эту тему. Эх, и где ж они теперь, куда парней занесло? Ладно, Ковчег значит… Так от чего тут спасались, бразер Вил, на этом Ковчеге? И кто спасался?
Тот нахмурился, слушая голос в гарнитуре, и покачал головой, показывая, что не понимает.
– Ваше имя? – вновь зазвучало из динамика. – Твоя называть? Его называться? Имя?
– Да меня же Никитой звать. Пригоршней. Я же тебе говорил тогда по радио.
– Радио? – Вил Кисс снова нахмурился, прижимая палец к динамику в ухе, просиял и махнул рукой влево.
Пригоршня еще раньше обратил внимание на то, что там стоит – три стойки, на них гнутая труба, с нее свисает белая занавеска на кольцах. Вроде медицинского уголка, но когда Кисс туда прошел и отдернул занавеску, выяснилось, что за ней спрятана радиостанция.
– Это есть радио. Радио-стационар. Станция.
– Ну и отлично. А что, антенну вы наружу как-то вывели или… А, нет, вот она, к стенке пришпилена. Так эта штука вокруг нас, не экранирует? Короче, правильно: это радиостанция, и ты со мной, а позже с Химиком через нее говорил. Ты что, не узнал меня по голосу?
– Узнать голос?.. – повторил Кисс.
– Ну да, мог бы и узнать. Мы с тобой вчера только говорили.
Бразер Вил развел руками и покачал головой, показывая, что ни с кем по радио не говорил.
– Да не может такого быть! Ты Вил Кисс?
– Я есть Вил Кисс, – кивнул тот.
– Ну-ну, прям «азм есть царь». Короче, мы с тобой точно разговаривали.
– Нет говорить. Я нет говорить. Пробовать радио. Часто пробовать. Давно. Теперь редко. Нет ответ. Много годов нет ответ.
– Не понимаю! – Пригоршня даже стукнул кулаком по столику. – Что это значит? Я ж знаю, что говорили с тобой, и я и вон Химик, и ты – Вил Кисс, и голос твоя помню. А ты утверждаешь, что этого не было. Вообще не понять!
Тут у Ворона исказилось лицо, он покачнулся, переступил с ноги на ногу. Попятился и, ссутулившись, убрел за колонну. Вил Кисс проводил его непонимающим взглядом, и Пригоршня сказал:
– Не обращай внимания. Приступ у приятеля моего, бывает.
– Надо лечить?
– Не надо. Не сейчас. Ты скажи: через сколько времени Химик очнется? Химик, говорю, имя вот этого парня на койке. А еще его звать Андрей. Когда закончится обморок? Когда придет в себя? Когда откроет глаза?
Вил Кисс послушал голос переводчика, кивнул:
– Девяносто – сто двадцать минут лежит молча, недвижно. Потом ходит, говорит.
– То есть через полтора-два часа? Угу, значит, ждем.
– Как вы сюда попасть?
– А, через чертово колесо, – махнул рукой Пригоршня.
– Как? – задрал брови Кисс.
