И увидел, что Вил Кисс сидит возле радиостанции, крутит настройки и бормочет по-английски, а за его спиной застыл Химик.
– Вы что тут делаете? – спросил Пригоршня. – Что случилось, чего ты меня звал?
Химик аж подскочил от неожиданности. Качнулся и побыстрее сел на стул, чтоб не упасть.
– Голова еще кружится, – пожаловался он. – И болит от громких звуков, не кричи.
Кисс, как выяснилось, отключил свой автопереводчик. При виде Пригоршни он что-то неразборчиво сказал и снова принялся крутить рукояти, повернувшись к станции.
– Так, погодите… – Пригоршня нахмурился, пытаясь сообразить, в чем неправильность, которую он явно ощущал. – Я только что слышал, как ты с ним говорил по-английски.
– Да, я говорил.
– Но только твой голос вроде шел из эфира. Ну, в смысле… ты понял. Помехи, то-сё.
– Вот именно, – даже по гиперской роже с ее ограниченной и непривычной мимикой было видно, что Химик растерян и обескуражен. – Смотри, как Вил возбудился. Он впервые за много лет услышал голос по радио.
– Не впервые, мы ж с ним недавно говорили.
– В том-то и дело, что нет.
– Э, брат, тебя червь так сильно траванул? Мозги в кашу? Ну, полежи еще, отдохни…
– Никита, не лепечи чушь!
– Да кто это тут чушь лепечет?! – возмутился он.
– Ты. Мы говорим с Вилом по радио. Сейчас. Понимаешь? Вернее, только что говорили, я слышал свой голос. А перед тем – я уже пришел в себя, но была еще большая слабость, лежал на койке, а Вил не знал, что я очнулся и, наверное, решил включить станцию, попытаться связаться с кем-то. Видимо, он периодически это делает от безнадеги. Только успел подсесть к ней, как в динамике раздался твой голос. Я слышал его отчетливо. Знаешь, что ты сказал? «Але, это Пригоршня!» А потом добавил: «Говорит рядовой Никита Новиков! Меня кто-то слышит? Але, але!» Кисс чуть в обморок не упал. Принялся крутить настройки, и потом стал с тобой говорить…
– Не, ты погоди, погоди! Откуда ты знаешь, что я тогда ему в самом начале сказал из вездехода? Я же не пересказывал тебе дословно!
– Потому что это было не тогда, Никита. Это было сейчас. То есть недавно. А позже на связь вышел я, и Кисс стал говорить со мной. После этого я сбегал, крикнул тебе, чтоб ты возвращался. Ты слышал окончание нашего с ним разговора по радио. Теперь врубаешься?
– Нет, – честно признался Пригоршня.
– Пространство-время, Никита. Пространство-время, а? Я говорил тебе про них. Пространственная складка. Или?..
– Гребаная сила! – изумился Пригоршня. – Или пространственно-временная, да? То есть… то есть… – он увидел, что Вил Кисс, отвернувшись от радиостанции, включил автопереводчик и пытается понять, о чем они говорят. – То есть складка может быть чисто, как сказать… пространственной аномалией, а может быть пространственно-временной? Тогда через «порт» возле Аэродрома мы перенеслись только в пространстве, к Полесью, а теперь – в пространстве и времени? В прошлое попали, да?
– На самом деле, я уверен, любой такой перенос – пространственно-временной. Просто в случае обычных «портов» или той складки, которая окружает Петлю, перенос во времени минимальный. Несколько секунд или даже меньше, поэтому мы его просто не замечаем. Но кольцевая аномалия, которая выпилила Слепое Пятно из привычного континуума, более… скажем так – более аномальная. И перескоки во времени при проходе через нее более заметные. Слепое Пятно – это своего рода завихрение пространства-времени… – Химик покрутил в воздухе рукой, пытаясь изобразить что-то трудноизобразимое. – Как смерч. Вихрь пространства-времени. Мы сейчас в оке этого смерча. А Чертово колесо – это такой мини-смерч рядом с ним, связанный со Слепым Пятном переходом. Крошечный вихрь-спутник.
Тут Вил Кисс, снова отключив свой аппарат, заговорил с ними на английском, и Химик стал ему отвечать, показывая то на себя, то на Пригоршню, то снова принимаясь крутить руками, будто мельница крыльями. Пригоршня краем уха слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но речь шла все больше про какие-то «темпы», «курватуры», а еще почему-то про непонятных «хроносов». Про алкашей, что ли, болтают? А может Химику тоже выпить захотелось…
– But what about the cosmic arrow of time?! – вопросил Кисс с патетическим возмущением в ответ на речь Химика и принялся остервенело чесать свою родинку.
Пригоршня слушал, молчал и пытался сообразить, что же из этого всего вытекает. Ведь что-то важное, а? Нечто, объясняющее, почему здесь до сих пор нет того вездехода. Наконец, он сумел уловить мысль за хвост и перебил спорщиков:
– Так, а ну всем слушать сюда! Химик, эти скачки во времени при переходе границы Слепого Пятна, они всегда одинаковые, или могут быть разные?
– Очень много неизвестных факторов, чтобы ответить, – нахмурился тот. – Подозреваю, что скачки могут получаться разные. И по длине перемещения во времени, и по, так сказать, направленности.
– Ну вот: длина разная! Тогда понятно, почему здесь до сих пор нет вездехода. Они хоть и врубили свой «порт» за сутки до того, как мы сели в люльку на колесе, но сюда могут попасть и позже нас, причем неизвестно, насколько позже. Ты понимаешь, мохнатый?
Химик нахмурился сильнее, кустистые брови почти закрыли глаза. Заговорил на английском, переводя это Киссу, сначала неуверенно, но с каждым словом все энергичнее, загораясь идеей Пригоршни.
А тот уже не слушал – смотрел на овальный экран. Два других закрывала толстая колонна, но этот был виден хорошо. Туда транслировалось изображение той части берега, где стояла база. И на ней что-то происходило. Медленно разгоралось и угасало пятно бледного света, и с каждым разом в эпицентре его все четче проступали очертания чего-то большого.
– Э, парни! – прервал он спорщиков, которые уже не спорили, а яростно перебрасывались короткими репликами, как из пулеметов строчили. – Да заткнитесь вы про своих «хроносов»! Туда смотрите!
Все трое уставились на экран. Там свет мигнул в последний раз, погас, и на площадке между казармой и круглым зданием лаборатории с дырой в боку остался стоять знакомый вездеход.
– What is it? – спросил Вил Кисс.
Химик ответил:
– This is your all-terrain vehicle. It arrived here Witcher and his party.
Второго вопроса Кисс задать не успел. Химик вдруг вскочил со стула, упал на четвереньки и выкрикнул:
– Берегись!
На экране картинка подернулась рябью, и Ковчег дрогнул. Кисс, вскрикнув, повалился на пол. Внизу тяжело загрохотало, как будто где-то далеко под ними обрушилось нечто огромное. Пригоршня схватился за стул, пригнулся, пошире расставив ноги. Увидел волны, побежавшие по озеру вокруг пирамиды. Окутывающая котлован белая дымка плеснулась, пол резко накренился, и он упал на бок вместе со стулом. Ударился ребрами, выругался, вскочил на колени. Пол выровнялся, но не до конца, теперь он был наклонен градусов на десять от горизонта. Все замерло, гул внизу стих.
