– Ты чего? – он уложил гипера подальше от края. – Так, вроде немного успокоилось, поменьше дрожит. Мохнатый, ау!
Быстро придя в себя, Химик откатился от центра площадки, вскочил на четвереньки. В глазах его плескалась паника.
– Ты что, не видишь?! – хрипнул он.
– А что такое?
На середине усеченной вершины пирамиды было покатое углубление, не очень большое, и заканчивалось оно… ничем. Просто круглой лужицей непроглядной тьмы.
– Немного странная штука, – согласился Пригоршня. – Но не страннее кучи другого, что нам за последнее время попадалось. Так что там?
– Горловина громадного колодца, в котором бурлит пространство, – Химик выпрямился. – Когда я встал над ним, почудилось, что сейчас он засосет меня. Еще там свет, толстый яростно извивающийся жгут света, он уходит вниз на… мне кажется, на многие километры. И все это вращается с безумной скоростью.
– Страсти какие. Мне теперь тоже кажется, что вижу вращение. Хотя все вроде и неподвижно, но при том будто где-то там в глубине, под поверхностью, оно крутится. О, Ворон, ты смотри, сам залез, молодцом.
Выбравшийся на площадку Красный Ворон шагнул к воронке, заглянул и отошел.
– Ничем тебя не пронять, наемник, – одобрил Пригоршня. – Ладно, по-моему, пирамида опять начинает дрожать, и марево вон вокруг полощется как-то неприятно. Короче, подымаем Маяк. Химик, давай мы с тобой, наемник наш все-таки пока еще слаб.
Втащить сверток удалось с трудом, но, в конце концов, они это сделали, и тогда наступил самый важный момент. До сих пор никто из них не видел Маяк…
– Странники, гады, все ножи у нас поотбирали, разрезать нечем, – сказал Пригоршня.
– У меня есть заточка, – возразил Ворон.
– О! А откуда ты ее взял?
– У Тохи отобрал вместе с трубкой, он их в карман сунул.
– Ясно, но все равно заточкой, даже такой, кромсать брезент не очень с руки. Так что просто перекатываем и разматываем, парни.
Когда размотали, он разочарованно покачал головой. Маяк напоминал здоровенный пестик, чтобы толочь перец. Но это только с первого взгляда, а потом становилось видно, что на концах он сужается, и один конец по форме точно как воронка в центре площадки, а второй… на второй нанизан «доминатор».
Появилось уже знакомое ощущение – черное кольцо вроде и неподвижно, и при этом вращается. Оно как будто проворачивалось внутри самого себя, словно все атомы, из которого состояло, стремительно бежали по кругу, хотя гладкая поверхность кольца не двигалась.
Пользуясь тем, что реальность вокруг снова успокоилась, Пригоршня сказал, уставившись на Маяк:
– Ну вот, значит, приперся гражданин Борис Ведьмаков, уважаемый полесец, много лет назад к этому месту с какой-то своей краеведческой экспедицией, думал, может черепков древних найти, кости мамонтов…
– Я слышал, – сказал Химик, – что еще до появления Зоны этот район считался у местных плохим. Есть такое слово: патогенное. Так вот, он был патогенным.
– Ага, как придешь – пот с тебя так и гонит.
– Тут происходили всякие неприятные вещи, галлюцинации и прочее. – Химик то и дело оглядывался на склоны котлована, да и Пригоршня, разговаривая, зыркал по сторонам и прислушивался к ощущениям, не начинается ли опять дрожь пространства, не вибрирует ли пирамида. – Иногда людям без причины становилось дурно, иногда компасы сбоили. На дороге, которая проходила неподалеку, часто глохли машины. Это место старались обходить стороной.
– Ковчег из-под земли фонил?
– Наверное. Поэтому Ведьмак, который любил изучать всякие странности, с очередной экспедицией пошел сюда.
– Да неважно, ладно, вот пришли они, стали в земле копаться… Никакого котлована еще нет, оно ж потом просело, при первом Выбросе. Значит, они палатки поставили, разложились, копаются: день, два, скучно им, работа нудная, хотя не напряжная… И вдруг докапываются до вот этой хреновины, – Пригоршня крайне осторожно, с почтением, тронул ногой Маяк. – Стоит, понимаешь, в земле такой черный гладкий столб с кольцом на верхушке, весь из себя непонятный. Еще немного прокопали – а там пирамида начинается. Стенки куда-то совсем вглубь земли уходят. Эх, не стоило Ведьмаку Маяк с пирамиды скручивать. И дальше копать не надо было, а нужно было завалить все назад, дать работягам из экспедиции по сотне и разойтись.
– Это называется научное любопытство.
– Ну да, вот и разбери, что вреднее: научное любопытство или религиозный фанатизм.
– Никита, ты болтаешь, потому что боишься. Континуум разваливается, а ты все болтаешь и болтаешь.
– Так ведь успокоилось немного. Просто я не решаюсь, правда. Поставить Маяк на пирамиду – этот такое, после чего… После чего все что угодно может быть. Но на самом деле я вот что хочу сказать: если у Ведьмака с обычными его этими районными краеведами получилось Маяк свинтить, значит, мы его теперь можем легко ввинтить обратно?
– Давайте просто попробуем поставить его туда, – решительно оборвал Химик разглагольствования. – Но только осторожно, потому что вы не видите то, что вижу я. Мы будем вставлять пробку в огромную бутылку. Бутылку с клокочущей пустотой. Все, приступаем.
Они взялись за Маяк, и как только руки коснулись его, захотелось их побыстрее отдернуть. Хотя он не бился током, не был горячим или ледяным, он вообще никаким не был, но присутствовало в нем нечто такое, отчего возникало ощущение – ты схватился за ось Земли, и сейчас тебя намотает на нее.
Химик аж затрепетал, у Пригоршни затряслись руки, даже у Красного Ворона дрогнуло лицо. Осторожно медленно приподняли. Пригоршня сказал наемнику и гиперу стать с нижнего конца, а сам ухватился за тот, где был нанизан «доминатор», потому что по форме этого дела, по всему было понятно, что часть с кольцом – верхняя.
Когда перенесли Маяк к воронке и опустили, он дернулся, сам собой занял вертикальное положение и будто всосался в воронку, резко опустившись в нее где-то на метр. Все отскочили в разные стороны. Внизу громко плеснулась вода, пирамида опять дрогнула.
Весь мир дрогнул.
Пригоршня мог бы поклясться – Маяк завращался. С невероятной, непостижимой скоростью. Химик вскрикнул, сжал голову руками.
– Что такое? – спросил Ворон.
– Свет! И темнота! Они туда, вниз… От него, по всей длине, текут… Я не знаю, что сейчас будет!
Из-за горизонта накатила тьма, это было знакомо, такое уже происходило – сначала непроглядная темень, а потом что-то прорисовывается, проявляется в ней. Башни или здания, а может высокие тонкие скалы, и непонятное движение между ними.
Тьма отступила, стало видно, что белая мгла вращается все быстрее, поднимается все выше. Котлован превратился в центр смерча.
– Внутрь! – крикнул Химик. – Нам надо в Ковчег, началось!
– Что началось? – Пригоршня побежал за гипером, подскочившим к краю площадки.
