Но могла ли старая полицейская система пережить шок убийств на Рэтклифф-хайуэй? «Лондон кроникл» в передовице своего рождественского номера страстно призывает создать правильную полицейскую организацию. «Морнинг пост» указывает, какой существует выбор: «Либо респектабельные главы семей вынуждены будут защищать себя сами, либо мы обзаведемся регулярно набираемыми вооруженными полицейскими, которые будут служить под началом опытных офицеров». Однако не все считали предмет настолько простым. «Морнинг кроникл» напоминала читателям, «как хитроумно задумана парижская полиция для осуществления тирании», но вместе с тем признавала, что «пятно на репутации страны требует пересмотра старой системы». И добавляла: «Нам всегда приходится заниматься усовершенствованиями не по выбору, а по необходимости». Общество было потрясено и растеряно.
В результате эта преобладающая невежественность привела к тому, что даже в последующие за убийствами недели, когда паника только-только начинала спадать, а главы семей укрепляли на дверях цепочки и на окнах запоры, идея регулярных полицейских сил находила мало поддержки. Большинство из тех, кому приходила в голову мысль писать в министерство внутренних дел, предпочитали простые решения. Начать реформу со сторожей. Они должны быть моложе, и кому-нибудь – может, полицейскому муниципальной службы? – надо вменить в обязанность по ночам осуществлять за ними контроль. Из сторожек следует убрать стулья, чтобы люди, сидя на них, не засыпали. Сторожей надо вооружить пистолетами и короткими саблями и забрать у них трещотки. Можно было бы убедить поступить на службу более достойных людей, если бы было принято решение сменить унизительное название «сторож» на «ночной дозор». Прекратить всякие отношения между сторожами и проститутками, для чего любую женщину, если та «предпримет хоть малейшую попытку кого-то соблазнить, отправлять на просеивание шлака. А если она больна – к врачу. Если осуществить подобный план по всему королевству, это сбережет больше солдат и матросов, чем две тысячи докторов, и, кроме всего прочего, будет способствовать увеличению населения». Один ярый реформатор даже предлагал сажать сторожей за решетку, если на их участке произойдет ограбление.
Были и такие, у которых вовсе разыгралось воображение. Кто-то считал, что осужденных воров надо клеймить буквой «В». А если злодейское преступление отличалось особой жестокостью – буквой «З». Подозреваемых же – буквой «П». Многие поддерживали идею большего вознаграждения за информацию. Другие считали, что преступников следует отправлять в армию, чтобы они сражались там, где опаснее всего. Джордж Грин из Челси не боялся тирании и рекомендовал полицейскую систему, которая в то время действовала в Санкт-Петербурге, где каждый домовладелец под страхом тюремного заключения должен был докладывать о всяком новом жильце в своем доме. А новый жилец – в течение недели прийти и зарегистрироваться. Один подрядчик на установку освещения на улицах видел решение проблемы в улучшении фонарей. А другой полагал, что через каждые 200 ярдов надо сооружать высокие маяки с мощными газовыми фонарями и услужливо присовокупил к своему предложению рисунок, напоминающий Эйфелеву башню. Гарнет Терри из Финсбери, учитывая урок печальных событий, сформулировал мысль практическим образом: «Каждый дом, где есть способный носить оружие мужчина, должен обеспечить себя кортиком, метательным копьем и пикой. Кроме того, необходим маленький щит из плетеных ивовых прутьев диаметром двенадцать или более дюймов с крепкой ручкой из ивняка, идущей перпендикулярно от центра к краю изогнутой части. Правильно сделанный, такой щит способен выдержать удар молота или лома, и подвергшийся нападению выиграет время, чтобы схватить кортик или пику».
Возможно, решительный министр внутренних дел сумел бы в 1812 году протолкнуть через палату общин радикальный закон о столичной полиции. Мнение общественности было подготовлено, и 18 января Райдер обратился в парламент с предложением изучить положение с ночными сторожами в столице. Если ему требовалось напоминание, насколько этот вопрос беспокоит людей, он получил его накануне дебатов. Все еще напуганный корреспондент писал, что во время заседания палаты зрителей pro bono publico
[22]
следует удалить из зала, а репортеров допускать лишь в том случае, если не будут упоминаться имена выступающих, «чтобы их не запомнили негодяи, для которых не существует ни закона, ни веры. У них не дрогнет рука расправиться с этими господами». К счастью, все страхи по поводу pro bono publico оказались преувеличенными, а известность тех, кто выступал в дебатах, свидетельствует о волнении и тревоге, охвативших даже парламент.
Внося предложение, министр внутренних дел заявил, что «хотя он не считает нужным пространно излагать побудившие его к выступлению причины, все же чувствует необходимость отметить: если целесообразность принятия мер требуют недавние страшные преступления, в результате которых были истреблены две семьи, то жестокость, с которой совершены убийства, сама по себе дает на то все основания. Надо признать, никакая полицейская система не способна предотвратить подобные преступления, пока существуют мерзкие, падшие люди, готовые их совершить, но совершенствование качества ночного патрулирования может уменьшить риск. Те, кто побывал за границей, знают, что даже в местах, где существует наделенная властью, вооруженная полиция, почти каждую ночь случаются подобные жестокости, но они не производят такого глубокого воздействия на умы, какое мы в настоящее время переживаем в нашей стране. Наблюдающиеся волнения говорят о том, что такие события для нас редкость. Тем не менее справедливо и то, что закон, регулирующий назначение приходских сторожей, повсеместно игнорируется, частично из-за колоссального роста Лондона. Закон требует, чтобы доверенные лица приходского управления назначали для охраны улиц в ночное время крепких мужчин, но широко известны случаи, когда сторожами берут неспособных зарабатывать на жизнь стариков, чтобы они не были обузой для прихода. Эти люди не могут защищать жизнь и собственность лондонцев. Палате решать: менять ли систему в корне или ограничиться тем, чтобы заставить работать существующий закон». Сам же Райдер склонялся к мысли, что предпочтительнее совершенствовать действующий порядок, а не прибегать к чему-то новому.
После министра внутренних дел от оппозиции выступил реформатор уголовного права сэр Сэмюэл Ромилли. Он осудил ограничение круга предлагаемых мер. Любой, кому известно, что недавно произошло, и кто учитывает настроение обуреваемых волнением и страхом столичных жителей, мог бы ожидать большего спектра усилий. Палате необходимо рассмотреть не только вопрос о ночных сторожах, но причины тревожного роста преступности: в течение последних пяти-шести лет наблюдается неуклонное увеличение числа преступлений, и это в военное время. Считалось правилом, что во время войны происходит меньше правонарушений, чем в мирное время, поскольку многих преступников берут на службу в армию. «Однако в последнее время в нашей стране не действует даже это единственное преимущество воюющей стороны, и мы наблюдаем печальное явление: война продолжается, но вместе с тем растет число правонарушений против спокойствия и порядка в обществе». Более того, полиция сама заинтересована в увеличении количества правонарушений, поскольку полицейские, если они не являются людьми высоких моральных и человеческих принципов, тянут с поимкой негодяев, пока преступления не увеличат ценность их голов и не возрастет награда за их арест. «Можно ли терпеть, чтобы подобными злоупотреблениями попирали приличия и здравый смысл? Достопочтенный друг говорил о странах, где еще чаще происходят более страшные жестокости. Господи, но где же есть такие страны?» Сам он таких не знает. Ничего не слышал о них. Не припоминает сообщений, чтобы где-нибудь, кроме как в Англии, преступник уничтожил сразу две семьи. Ромилли потребовал, чтобы предложение было отозвано и подано в более приемлемой форме.
