Она стояла перед огромным котлом на треноге над гудящим огнем. Когда-то она, очевидно, была красивой, но сейчас ее лицо стало худым и бесцветным, и это, по-видимому, объяснялось не только плохими урожаями, долгими бессонными ночами и выцарапыванием денег у людей, которые ничего не имели. Из заплетенных в толстую косу волос выбивались пряди и каштановыми завитками обрамляли лицо, на котором сохранялось подозрительное, неприветливое выражение.
Было слышно, как в задней комнате неторопливо прохаживаются женщины, перешептываясь и изредка пересмеиваясь.
– И зачем вам знать, кто здесь был? – резко спросила Магда в ответ на вопрос Джейми.
– У нас общее дело с вашим мужчиной.
– Неужели? – Она отрывисто, будто пролаяла, усмехнулась. – А он об этом знает?
– Кто там? – Джейми указал на дверь, ведущую в дальнюю комнату, и, направившись к ней, бесшумно обнажил меч.
– И что это за дело? – настойчиво спросила Магда и, медленно повернувшись, уставилась на него проницательными глазами, но не сделала ни малейшего движения, чтобы остановить.
– Кто? – Он положил руку на щеколду.
Повитуха крепче сжала губы, и от этого стали глубже мелкие морщинки в углах рта.
– Бедная деревенская девушка. Какой-то богатей решил вспахать ее поле, но ее родители не пожелали собирать урожай.
Рука Джейми замерла. Снова раздался тихий смех, и он, чуть приоткрыв дверь и заглянув внутрь, снова ее закрыл.
– Он не упоминал, что должен прийти кто-то вроде вас. – Взгляд Магды был полон недоверия и любопытства.
– Значит, он был здесь.
– Да, был, – призналась она и потянулась к лежавшей на столе стопке сложенных чистых тряпок. – И он не вернется.
– С ним был кто-нибудь? Он путешествует не один?
Внезапный сдавленный крик в задней комнате привлек всеобщее внимание, и лицо Магды сморщилось еще сильнее.
– Теперь я должна заняться своими обязанностями.
– Госпожа повитуха, я не стану приставать к вам со всякими «почему» и «зачем», но мне нужно знать, где он. И я не уйду, пока не узнаю.
– Можете оставаться хоть на всю ночь, если вам так хочется. Я не знаю, где он.
– Но можете узнать.
Повитуха смерила его взглядом, в равной мере наполненным отвращением, уважением и глубокой, безнадежной страстью.
– Я не знаю, сэр, кто вы, и не желаю знать. Никто, кому нужен Гийом, сегодня ночью не найдет его.
Он взглядом удерживал повитуху, обдумывая, что делать дальше, и вдруг ему показалось, будто его коснулись мягкие крылышки, – это Ева дотронулась до его локтя, но он оставил без внимания ее прикосновение.
– Полагаю, он вернется, и, подозреваю, вы тоже так думаете. – Он положил на стол несколько монет.
Повитуха с полным безразличием посмотрела на них, и Джейми почувствовал, как у него внутри вскипает негодование… нет, более сильное чувство – ярость.
– Вам известно, кем он был в прошлом?
– К своему несчастью, я знаю все об этом старом кобеле. – Она коротко, хрипло усмехнулась и принялась складывать на столе чистые тряпки, осторожно разглаживая их, чтобы получились ровные, плотные линии сгибов. – Они приходят к Господу так же, как пришли в этот мир – по одному, не все сразу. И для некоторых этот путь более долгий, чем для других.
– Некоторые никогда его не преодолевают.
Она отложила полотенце и взглянула ему в глаза.
– Если они мои пациенты, такого не бывает.
Достав гораздо бóльшую пригоршню пенни, он высыпал их на стол, и в жаркой полутемной комнате, где пылинки, словно пляшущие янтарные мошки, по спирали поднимались от несвежего тростника, все смотрели на расползающуюся горку из грязных серебряных монет.
– Он мой приемный отец. – Ева, которая, казалось, светилась в омерзительной атмосфере комнаты, шагнула вперед, и Магда оторвала взгляд от монет. – Этот мужчина, который был с вашим Гийомом, болен, как вы, несомненно, видели. Я должна позаботиться о нем. Неужели вы этого не понимаете?
На этот раз на лице повитухи появилось выражение то ли облегчения, то ли надежды – решительное выражение, и она, отрывисто вздохнув, кивнула.
– Он был здесь. Он болен.
– А Малден? – спросил Джейми.
Повитуха снова смерила его взглядом, включавшим в себя все: отвращение, уважение и безнадежную страсть.
– Если он придет, то только утром.
– Спасибо, повитуха, – поблагодарил он, почувствовав в груди некоторое облегчение.
– А отец… то есть священник… – Ева непроизвольно вытянула руку. – Как он выглядел?
– Я сделала ему припарку. – Она на секунду коснулась руки Евы. – Это все, что было в моих силах.
Джейми позволил Еве пожать повитухе руку, а потом взял ее за локоть и вместе с ней попятился к двери.
– Я этого не забуду.
– Он не безоружен. – предупредила Джейми Магда.
– И я тоже.
Повитуха перевела взгляд на Еву, потом кивнула и направилась в дальнюю комнату.
– Надеюсь, вы сообщите любому, кто, возможно, придет, что много лет не видели его, – сказал он ей в спину.
– До сегодняшнего утра это была правда. – Она оглянулась на него с улыбкой, которая была горькой, но нисколько не грустной. – Такова жизнь. Они приходят, когда им нужно.
– Да, мадам. – Джейми распахнул дверь. – У нас тяжелая судьба – и это все, что нам дано. – С этими словами они вышли.
Все вокруг них было наполнено звуками города, готовившегося к ночи. Городской глашатай оповещал всех, что в это неспокойное время ворота закрываются до наступления темноты. Но вряд ли в этом предупреждении была необходимость: все, кто хотел оказаться внутри городских стен, уже были там и к следующему утру, несомненно, будут валяться в зловонных переулках. Крики и смех уже вырывались из множества таверн, которые в течение всей ярмарочной ночи, безусловно, останутся открытыми нелегально.
– Теперь к доктору Джейкобу, – решительно заявила Ева.
– Зачем?
Она взглянула на него.
– Магда заботится о больных, и так поступают такие, как она, люди.
– Посылают к докторам?
– Делают так, чтобы люди были там, где им необходимо быть. Отец Питер у доктора Джейкоба.
Они шли по темнеющей улице под перезвон колоколов пяти церквей, который прокатывался по крышам и летел дальше в открытое пространство, возвещая об окончании недели.
– Не перебивайте меня, когда я задаю кому-то вопросы, Ева.
Нелепое предупреждение, если учесть, что, когда он в следующий раз станет кого-то расспрашивать, ее рядом с ним не будет.
