Горячая волна счастья захлестнула Джейми. Радость наполняла его и согревала, как будто он пил горячий медовый напиток.
– Я невероятно виноват, – продолжал Ангус, понурив голову. – Она сделала именно так, как ты говорил.
– И что же это?
– Стыдно сказать. – Его следующие слова прозвучали совсем глухо. – Она попросила вина.
Джейми кивнул. Единственное, чего ему хотелось, это улыбнуться.
– И это после того, как мы выпили мамин эль, – с болью добавил Ангус.
– Ева пила эль? – Удивлению Роджера не было предела.
Ангус немного поднял опущенную от стыда голову и, взглянув на незнакомого юношу, с подозрением произнес:
– Да.
– И что, он ей понравился?
– Да, – подтвердил он снова, но теперь уже с негодованием. – Почему нет? Он приготовлен по рецепту моей мамы.
Упершись в стол основанием большого пальца, Джейми вращал рукой, проверяя ее после всех сегодняшних стычек. Рай был прав: он создан для оружия, это заложено в нем.
– Джейми, – повернулся к нему Ангус, – я на протяжении уже многих лет сторожил всех, от овец до солдат, как тебе хорошо известно, и никто никогда не выскальзывал из моей сети. Не могу сказать тебе, как… Я чертовски удивлен. И виноват. – Он снова повесил голову.
Джейми с огромным удовольствием наблюдал, как громадный сердитый шотландец, так сказать, падал ниц перед Евой за ее побег. В течение всех этих лет Ангус отказывался всего лишь признать свой долг перед Джейми за то, что тот много лет назад отвел от него гнев короля Иоанна, хотя в результате навлек на себя большие подозрения и сам оказался в огромном долгу. Ангус никогда по-настоящему не чувствовал себя виноватым и не испытывал угрызений совести – до настоящего момента.
– Но скажу тебе, Пропащий, девушка могла бы отвлечь любого.
– Вот как?
– Тебе нужно увидеть, что она сделала у меня на столе, – мрачно кивнул Ангус.
– На твоем… столе?
– Да. Мою маму.
– Твою маму, – в полной растерянности повторил Джейми.
– Да, именно мою маму. – Ангус широко взмахнул руками, словно разбрасывал семена. – На столе. Нарисовала фруктами и чем-то еще. Фруктами, Джейми. Своими руками и с помощью своей… – он слегка запнулся, – …своей чертовой ловкости твоя Ева нарисовала портрет моей дорогой мамы прямо там, на столе.
– А-а, – с облегчением улыбнулся Джейми, – она действительно полна сюрпризов.
– Сюрприз? – Ангус уставился на него. – Это то же самое, что сказать про нее «очаровательная».
– А разве это не так?
Не отрывая от него взгляда, Ангус оперся ладонями о стол и наклонился ближе.
– Ты ничего не понимаешь, Пропащий. Она не «очаровательная», и не «привлекательная», и не какая-то там бледная штучка из тех, на которых ты клюешь. Она… она… – Он поднял мясистую руку и помахал ею в воздухе, словно разгоняя туман, чтобы найти слова, а потом снова низко наклонился и, почти сомкнув большой и указательный пальцы, договорил: – Вот так близко к тому, чтобы быть чертовой колдуньей. Так что, Пропащий, тебе лучше поостеречься.
– Это мы уже проходили. – Джейми встал.
– Я не знаю, где она.
– Я знаю. Рай, подними меня на дежурство перед заутреней.
И он отправился наверх дожидаться Еву.
Глава 50
Но она уже была там. Он понял это, как только отворил дверь. Ева с грустным видом сидела на скамейке у стены. Комната утопала в свете свечей.
Он вошел и, остановившись у двери, скрестил руки на груди и оперся плечом о стену, а Ева так и осталась сидеть.
Они молча смотрели друг на друга, а потом она вызывающе заявила низким горловым голосом:
– Позвольте мне высказаться напрямик.
«О да, – подумал он, – это ее голос. Я скучал по нему все эти последние часы».
– Я изменила свое мнение.
Он почувствовал, как где-то в глубине у него зарождается улыбка. Она говорила так, словно они продолжали разговор, и, возможно, она мысленно так и делала, возможно, все время разговаривала с ним с тех пор, как он ушел. В этом было что-то, лишающее сил.
– Свое мнение о чем? – Джейми передвинул плечо по стене.
– О вас.
Он коротко усмехнулся, но изумление и радость, которые вспыхнули в нем, когда он был внизу, мгновенно погасли, как гаснет свет.
– Теперь, когда я превратил вас в своего врага, теперь, когда вы сбежали, именно теперь вы изменили свое мнение обо мне? – Он покачал головой. – Придерживайтесь своего первоначального суждения.
– Что это такое? – Ева подняла вверх руку. На ее ладони лежали пять лент приглушенного красного цвета, похожих на хвосты жизнерадостных пони.
Глубоко внутри его, в темных закоулках вспыхнула маленькая искра, которая очень долгое время тлела там.
– Ленты. – Он не узнал собственный голос.
– Для чего?
– Для ваших волос.
– Сколько лет вы на службе у короля Иоанна?
Он сделал вдох. Ему следовало понимать, что дойдет до этого. Ева жесткая, как кнут, и ее притворный цинизм, за которым скрывался ум военного стратега, должен был вызывать опасения.
– Пятнадцать.
– Значит, вам было…
– Пятнадцать.
– Что случилось с вашими родителями?
– Их убили.
– Кто?
– Король Иоанн.
У нее вырвался полузадушенный смех сквозь слезы; звук поплыл в воздухе плотным сгустком энергии, наполняя темнотой залитую светом комнату.
– Как такое возможно, Джейми?
– Как возможно – что? – Его поразила хрипота в собственном голосе.
– Как вы можете служить человеку, который убил ваших родителей?
– Это месть, – усмехнулся он криво.
– В этом нет смысла.
– Я еще не осуществил ее.
Она вздохнула и вздернула подбородок.
– Почему вы оставили меня с Ангусом?
– Ева, это не преследовало какой-то особой цели. – Он оттолкнулся от стены. – Вы не ошиблись во мне. Вы пришли ради Роджера, так забирайте его. Я не стану останавливать вас и не буду мешать делать то, что вы хотите.
– Это хорошо, потому что я вернулась не ради Роджера. Я вернулась ради вас.
Она раскрылась до ступней, а меховое покрывало с кровати, в которое она была завернута, сползло с плеч и свесилось на спину, удерживаемое только локтями и предплечьями, и ее тело светилось в ярком свете свечей.
– Я такой, какой есть, Ева, – хрипло произнес Джейми. – Вы уже видели меня с лучшей стороны, и она не так уж хороша.
