- Только не ты. Ты навсегда останешься моей младшей сестрой. И смотри не засыпай. Тебе возвращаться в свою комнату за пять минут.
- Десять.
- Шесть.
Она подумала.
- Хорошо.
Снизу донесся сдавленный стон, за ним стук костылей. Пит проследил звук на кухню, там папа сядет, зажжет сигарету и будет выдувать дым на улицу через черный ход. От этого включается обогреватель, а обогреватель, если верить маме, топлив не масло, а доллары.
- Как думаешь, они расстанутся?
Пит получил двойной удар. Во-первых, сам вопрос, а во-вторых, совершенно взрослая озабоченность, с которой оно было поставлено. Он начал отвечать, что нет, конечно, не расстанутся, но потом вспомнил, как ему не нравятся фильмы, в которых взрослые врут детям, а такие почти все фильмы.
- Не знаю. Точно не сегодня. Суды уже закрыты.
Она хихикнула. Наверное, это хорошо. Он подождал, чтобы она еще что-то сказала. Она не сказала. Мысли Пита вернулись к сундуку, спрятанной на берегу реки под деревом. Выполняя домашнюю работу, он каким-то образом удерживал эти мысли на расстоянии, но …
Нет, неправда. Эти мысли не покидали его.
- Тинси? Не засыпает.
- Я не … - Судя по голосу, она уже почти уснула.
- Что бы ты сделала, если бы нашла сокровище? Закопанный сундук, полный драгоценных камней и золотых дублонов?
- Что такое дублоны?
- Это такие старинные деньги.
- Отдала бы их папе с мамой. Чтобы они больше не ссорились. А ты?
- Я тоже, - ответил Пит. - Теперь иди к себе, чтобы мне не пришлось тебя нести.
По условиям страховки, Том Сауберс теперь имел право проходить терапию дважды в неделю. По понедельникам и пятницам в девять часов утра за ним приезжала специальная машина, она же возвращала его обратно в четвертый после гидротерапии и сборов, на которых люди с малыми травмами и хроническими болями садились в круг и обговоривали свои беды. Это означало, что два дня в неделю дом оставался пустым.
В четверг вечером Пит лег спать, жалуясь на больное горло. Утром, проснувшись, он заявил, что горло все еще болит и у него поднялась температура.
- Горячий, - сказала Линда, приложив запястья к его лбу. Пит надеялся на это всей душой, когда держал голову в двух дюймах от лампы в своей постели, перед тем как спуститься вниз. - Если завтра тебе не станет лучше, придется вести тебя к врачу.
- Хорошая идея! - Воскликнул Том со своего места за сто лом, где он гонял по тарелке яичницу. Вид у него был такой, словно он вообще не спал ночью. - К специалисту. Сейчас позову личного водителя. «Роллс-Ройс» занят, Тени нужно ехать на теннис в клуб, но вторая машина, кажется, свободна.
Тина прыснула от смеха, а Линда осуждающе посмотрела на Тома, и, прежде чем она успела ответить, Пит сказал, что ему не так плохо, и однажды дома ему хватит, чтобы выздороветь. Если не за день, то за выходные он точно выздоровеет.
- Надеюсь, - вздохнула она. - Ты есть хочешь?
Пит хотел, но знал, что признаваться в этом глупо, раз у него должна болеть горло. Он прикрыл рот рукой и изобразил покашливание.
- Может, немного сока. Потом, наверное, пойду наверх и попробую еще поспать.
Тина вышла из дома первой, побежала к углу, где они с Эллен обсуждали те странные темы, которые обсуждают девятилетних девчонки, ожидая школьный автобус. Затем мама поехала на «Форде» в школу. В последнее покинул дом папа, он прошел на костылях подъездной дорожке к микроавтобуса, уже ждал его. Пит, провожая его взглядом с окна своей спальни, подумал, что отец в последнее время будто уменьшился. Волосы, торчащими из-под шапки с надписью «Сурки», уже коснулась седина.
Когда микроавтобус поехал, Пит оделся, взял из кладовки одну из сумок, с которыми мама ходила в магазин, и вышел в гараж. С родительских инструментов он выбрал молоток и долото, сунул их в сумку. Захватив лопату, он отправился, но, пройдя несколько шагов, вернулся и захватил еще и лом. Бойскаутом он никогда не был, но считал, что лучше быть готовым ко всему.
Утро выдалось таким холодным, что дыхание превращалось в, но к тому времени, когда Пит раскопал сундук настолько, чтобы его можно было извлечь, воздух прогрелся, и он даже вспотел. Сняв куртку и нацепив ее за нижнюю ветвь, он посмотрел вокруг - случайно не подошел кто-то к реке (до этого он уже несколько раз оглядывался). Убедившись, что вокруг ни души, Пит зачерпнул немного земли и потер ею ладони, как бейсболист, перед ударом. Он взялся за ручку ящика, напомнив себе, что она может в любой момент сломаться. Меньше всего ему хотелось скатиться вниз головой с берега в воду. Если упасть в ручей, можно и на самом деле заболеть.
Может, там и нет ничего интересного, кроме старой заплесневевшей ветоши… Только, зачем кому-то нужно было прятать сундук со старой одеждой? Гораздо проще ее сжечь или отдать на благотворительность.
Есть только один способ это выяснить.
Пит глубоко вдохнул, задержал в груди воздух и потянул. Сундук остался на месте, старая ручка угрожающе скрипнула, но Пит вдохновился. Он понял, что сундук можно немного раскачать из стороны в сторону. Это напомнило ему, как папа когда обмотал нитью молочный зуб Тины и резко выдернул его, потому что тот не хотел выпадать самостоятельно.
Он стал на колени (мысленно напомнив себе, чтобы потом не забыть джинсы или постирать, или закопать глубоко в шкафу) и вонзился взглядом в дыру. Один из корней оплел заднюю часть ящика, будто держа рукой. Взяв лопату, крепче ухватился за ручку и стал рубить корни. Корень был толстым, и несколько раз приходилось делать передышку, но в конце концов его удалось перерубить. Отложив лопату, Пит снова взялся за ручку. Сундук уже сидел в земле не так прочно, еще немного - и выскочит. Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. Мама, наверное, во время перерыва позвонит домой, чтобы узнать, как он себя чувствует. Ни чего, если он не ответит, она решит, что он просто спит, и все же, подумал Пит, дома надо будет проверить автоответчик. Опять подняв лопату, он взялся копать вокруг сундука, отбрасывать землю и рубить тонкие корни. Затем снова взялся за ручку.
- На этот раз ты у меня вылезешь, - произнес он вслух. - На этот раз точно.
Потянул. Сундук выехала на него так неожиданно и так легко, что он, наверное, упал бы вместе с ней, если бы не стоял с широко расставленными ногами. Сундук замер, наполовину высунувшись из дыры. Сверху она была вся покрыта остатками мелких корешков и комками грязи. Впереди просматривались застежки, старомодные застежки, как на чемоданчике для завтрака какого-то рабочего. И еще был большой замок. Пит снова взялся за ручку, и на этот раз и не выдержала, сломалась. «Ничего себе», - произнес Пит, глядя на свои руки. Они покраснели и пульсировали.
Что ж, раз, два - одна беда (еще одна мамина поговорка). Он, как медведь, обхватил сундук и двинулся вместе с ним обратно. И тут же он вышел из своей норы на свет, вероятно, впервые за много лет - сырой и грязный пережиток прошлого с ржавыми застежками. В длину где-то фута два с половиной, а в глубину никак не менее фут. Может, и больше. Пит поднял его за край и решил, что весит он, наверное, фунтов шестьдесят, это половина его собственного веса, только невозможно определить, что из этого является его собственным весом, а весом содержимого. Но точно это были не дублоны. Если бы сундук был полон золота, он бы не смог его вытащить и тем более поднять.
