Еще с нами Аиша. Она немного выучила русский и часто сопровождает нас. Она православная христианка, что здесь редкость. Ее брата, бойца пятой мотострелковой дивизии, одного из самых боеспособных армейских подразделений, взяли в плен во время одной из операций. Зная, что он христианин, исламские боевики распяли его, приколотив к воротам дома, и сняли это на видео. Поскольку в семье больше не было мужчин, на фронт пошла она…
Аиша – странно, но православную христианку зовут, как супругу Пророка Мухаммада – снайпер. В гражданской жизни она учитель математики, возможно, отсюда у нее терпение и умение считать в уме. Терпение нужно, чтобы справляться с учениками. Умение считать, чтобы быстро вычислять нужную поправку – девяносто процентов местных стрелков не знают слова «поправка». Она пользуется двумя типами оружия – либо это «РПК74 5,45» со снятыми сошками, оптическим прицелом и полностью убирающим вспышку пламегасителем, или «МЦ116 М». Последняя – довольно редкая винтовка, она создана на основе спортивной. Проиграла конкурс на снайперскую винтовку для Российской армии ижевской «СВ-98», но выпускается серийно. Ее приняли на вооружение несколько небольших стран, таких, как Белоруссия, Сирия и Йемен. В числе прочего она питается от магазина «СВД», что очень удобно, но она намного точнее «СВД», вполне может уверенно поражать цели на шестьсот – семьсот метров, а вести беспокоящий обстрел с высокой вероятностью попадания, а может и до тысячи. Аиша с нами, потому что мы ей доверяем и потому что я привез ей подарок – ночной прицел новосибирского производства третьего поколения и глушитель. Этот прицел и глушитель должны позволить ей зачистить от снайперов прилегающую территорию и дать нам возможность перебраться через нейтралку – нейтральную зону, а потом вернуться назад.
Аиша сидит напротив меня. Она сделала себе новую прическу каре, как у Мирей Матье, и утром она спрашивала, нравится ли мне. Я сказал, что нравится. На ней – не менее ста пораженных целей, включая девятнадцать вражеских снайперов. Или тех, кто тут считает себя снайперами. В основном это просто ублюдки, которые берут винтовку с оптическим прицелом, сидят на стуле перед дыркой в стене и тупо стреляют во все, что движется. Убить таких – оказать большую услугу человечеству…
Аиша обычно прикрывает лицо куфией или надевает маску – она достаточно осторожна и не любит, когда кто-то видит ее лицо. Однажды ей удалось выбраться с позиции, надев мусульманскую одежду – комплект всегда лежит в ее рюкзаке. Она прекрасно знает, что с ней будет, если она попадется – боевики ненавидят снайперов, а если против них воюют женщины, они просто звереют. Будут долго насиловать, потом посадят на кол или разорвут машинами. А видео выложат в Ютьюб.
Не лучшая участь ждет и меня, если я попадусь. Но я не попадусь. У меня с собой постоянно взрывное устройство, из-за этого сирийцы относятся ко мне с опаской и называют «шахид». Сдаваться в плен я точно не собираюсь.
А пока мы сидим. И пьем чай. Утром я смотрел Интернет – бомбежки начнутся со дня на день, так обещают мировые лидеры. Что тогда будем делать? Не знаю. Наверное – выбираться отсюда. Или останемся с сирийцами до конца. Я еще сам не решил. По идее я должен буду вернуться. Но сердце подсказывает остаться. Если начнется наземное вторжение с Иордании, а экспедиционные силы морской пехоты уж там, то мне составит большое удовольствие погибнуть в бою с американцами, забрав нескольких из них. В конце концов я тоже снайпер, и очень неплохой.
Нет, я не ненавижу американцев. В жизни это нормальные люди. Проблема в том, что они приходят туда, куда их не зовут, и делают то, о чем их не просят. Если их не остановить здесь, рано или поздно они придут и к нам. Просто потому, что могут прийти. Могут – значит, придут.
Или пришлют отморозков отсюда. Улицы – в надписях баллончиком, много на русском. Русскоязычных боевиков здесь – несколько тысяч, здесь есть целые подразделения, в которых язык общения русский, а не арабский. Надписи на стенах – сегодня Дамаск, а завтра Русня[12] – оптимизма не внушают…
На столике – с него мы вытерли кирпичную пыль – звонит телефон. Рашид отвечает.
– Проводник здесь…
Аиша резко встает и привычно прикрывает лицо куфией.
– Я пойду на позицию.
– С богом.
– С богом.
Она никогда не остается в таких случаях.
Я тоже встаю. Одно из правил выживания на войне – не выделяйся среди остальных – я соблюдаю: на мне либо форма сирийской армии, либо коммерческая форма, которую носят боевики – им ее подбрасывают в качестве гуманитарной помощи, форма еще с восьмидесятых, с европейских складов. Сейчас мне надо переодеться, у меня в рюкзаке – обычный бундесовский флектарн, дешевый и прочный. У него короткие и рукава и штанины, но это удобно, не путаешься в рукавах, и низ брюк не пачкаешь, и не цепляется ни за что…
– Там чисто?
– Да.
Не веря, проверяю фонариком. Это совмещенный санузел – ванная и туалет. Метров шестнадцать… широко тут жили. Туалет тут арабский, без унитаза – просто углубление в полу. Вместо кувшина с изогнутым носиком смыв, но вода стекает прямо по желобу в стене, без трубы. Не знаю, почему так…
Переодеваюсь. Оружие при мне обычное, армейское, «АКМ» с подствольником «ГП-25». Еще пистолет с глушителем – китайский «СИГ». Главное мое преимущество – ночные очки, пятидиапазонный лазер на цевье автомата и термооптика. Обычный поисковый монокуляр Flir Scout, стоит сто тысяч рублей, позволяет видеть человека до четырехсот метров. На термооптический прицел, выдерживающий отдачу винтовки у меня нет денег, но можно охотиться и с этим. Сначала монокуляром находишь позиции боевиков, затем включаешь лазер в инфракрасный режим и наводишь на цель. Дальше – или стреляешь сам, или наводишь снайпера…
Бронежилет. Пояс – на нем четыре магазина. Фронт оставляю весь голый – придется поползать. На поясе – самый минимум. Основной запас снаряженных магазинов – шестнадцать штук – в дюффеле, удобной большой немецкой сумке, которую можно носить и как сумку, и как рюкзак. Если кто думает, что носить двадцать снаряженных магазинов, это слишком, добро пожаловать в Сирию. В свободную Сирию.
Свободную от всего…
Выхожу. Проводник уже здесь, худенький, щуплый парень. Солнце почти скрылось, и нет дураков зажигать здесь свет – потому он почти не видит меня, а я его. Меня можно принять за кого угодно с бородой – в том числе и за иранца. Иранских советников тут немало, Иран помогает Сирии, пытаясь создать шиитский коридор Иран – Ирак – Сирия – долина Бекаа, Ливан. А иранцы обычно выше ростом, чем арабы.
– Выходим, – подытоживает Али, старший группы прикрытия, – Бисмилло рахмону рахим.
– Омен. – Мы синхронно проводим ладонями по щекам.
Али мусульманин, но нормальный. Я христианин. Но мы уже просекли, как повысить свои шансы остаться в живых. Тот, кто прошел Сирию, этим искусством владеет в совершенстве…
Мертвая зона. Слева футбольный стадион – Рашид говорил, что его перестроили в две тысячи десятом, и он был заядлым футбольным болельщиком. До того как все началось. Из наших команд Рашид знает «Спартак» и «Зенит». Сейчас он сильно пострадал от обстрелов, а в его развалинах могут скрываться снайперы противника. Еще дальше – две одноподъездные свечки, предположительно, там боевики. Сплошной линии фронта тут нет – слоеный пирог.
