И принц опустил глаза, зашелестел листами из лежавшей на столе папки.
– Чарльз! Неужели тебе все равно?! Ну что ты за человек такой! Чарльз, милый, – она бросилась к мужу, села на его колени и горячо зашептала: – Давай все начнем сначала. Оставь Камиллу. Я клянусь, что в жизни не взгляну на другого мужчину! Я так тебя люблю!
– Диана, ты не против, если я вернусь к своим бумагам? Давай не будем устраивать сцен. Я очень устал, уже поздно, на завтра у меня запланирован ряд встреч.
– Каких встреч? У тебя есть сердце? Ты, ты…
Диана в безумии осмотрелась по сторонам, схватила тяжелую настольную лампу, размахнулась.
Ловко перехватив ее руку, Чарльз осторожно поставил лампу на стол, подтолкнул жену к выходу.
Звук закрывающейся на ключ двери показался Диане выстрелом, разбивающим сердце вдребезги.
Чипсы, спиртное, орешки, печенье, сок – хотелось проглотить все, что только есть в мини-баре роскошного номера. Потом, рыдая над унитазом, Диана думала лишь об одном – о смерти.
– Лучше бы он меня убил, – стонала она, сгибаясь от резкой желудочной боли. Из-за перенасыщения и последующего освобождения от пищи живот всегда крутило, как при родовых схватках. – Лучше бы Чарльз просто меня убил. Нет сил жить. Господи, почему он так равнодушен? Ладно, пусть он не любит. Но неужели он хотя бы на жалость не способен?..
В общем, расстаться с Джеймсом можно было уже через пару месяцев связи, когда стало понятно: идея разбудить ревность Чарльза бесславно провалилась. Более того, с любовником необходимо было расстаться. Потому что если раньше она могла упрекать мужа в неверности, то теперь у него появился резонный ответ на все ее обвинения: «А ты сама что, лучше?»
Но… расстаться и быть одной? Сходить с ума, глядя, как автомобиль мужа удаляется к проклятой Камилле? По крайней мере, Джеймс был прекрасным утешителем. Когда он находился рядом в постели, все мысли испарялись. Хьюитт действительно умело добивался, чтобы его женщина позабыла обо всем на свете. Но даже больше, чем волнующие ласки, в нем привлекали нежность, романтичность, искренность. Он никогда не приходил без подарка. Презенты не отличались особой роскошью: плюшевый мишка, коробка белого шоколада, рамка для фотографий. Но это были те знаки внимания, которых Диане никогда не оказывал муж. От них ей становилось теплее. А долгие романтичные прогулки по парку, рука в руке, и болтовня о всякой ерунде… Джеймсу, казалось, не важно, что именно произносит принцесса. Она рядом, и есть просто звук ее голоса – и синие глаза сияют от нежности. Как-то любовник, нервно прикуривая сигарету (зажигалка дрожала в пальцах, огонек все не хотел разгораться), предложил:
– Диана, мне очень хочется познакомить тебя со своей мамой. Если ты не против, конечно. Я понимаю, кто ты и кто мы… Но для меня это важно.
Неожиданно для себя самой у Дианы вдруг вырвалось:
– Я буду только рада!
Как были прекрасны те поездки за город! Автомобиль Джеймса неспешно бежит по трассе, в магнитоле поет Уитни Хьюстон, и солнце вдруг начинает светить ярче обычного, деревья и поля кажутся сказочными.
Помогать готовить пудинг его маме, долго пить чай на террасе. Украдкой под столом сбросить туфли, коснуться бедра Джеймса, положить ступню между его ног, стараясь не рассмеяться…
– Положение в Ираке очень серьезное. Думаю, избежать войны не удастся, – степенно беседует с маменькой Джеймс, а пенис его в это время уже твердеет, но любовник изо всех сил старается, чтобы голос не дрогнул.
В его любви был целый мир. Яркий, прекрасный, желанный, до недавних пор незнакомый и недостижимый.
Сначала любви Джеймса хватало на двоих. Потом она вдруг стала общей, и это оказалось так упоительно. Но страсть к мужу, эта вечно живая гидра, опять стала поднимать вроде бы отрубленные головы. Иногда Диане думалось: в лихорадочной гонке за сердцем мужа она участвует уже из чистого упрямства, между ними нет ничего общего, так зачем ей оно, сердце скучного занудного человека? Но тело уже познало радость настоящего секса; душа ожила, согрелась под искренним вниманием – и опять проснулась надежда: вдруг с Чарльзом тоже можно так, вдруг он станет таким, как Джеймс, нежным, заботливым, ласковым?.. Немного усилий, только шаг навстречу друг другу – и все будет правильно, как надо, придет, наконец, долгожданное выстраданное счастье…
Утопающий хватается за соломинку, влюбленному сердцу довольно простой мысли, что эта соломинка существует. И вдруг ты выплывешь из боли, не захлебнешься в ледяных волнах?
Надежды, мечты…
Опять все катастрофически запутывается…
– …Ты будешь скучать по мне, моя принцесса?
– Конечно.
– Я буду звонить тебе каждый день. Разлука пройдет быстро.
– Да, милый.
– Не знаю, насколько я задержусь в Германии. Может, пробуду пару месяцев, а может, и полгода.
– Я буду ждать, – Диана взъерошила волосы Джеймса и поцеловала его нежным долгим поцелуем.
Пускай Хьюитт его запомнит. Потому что как только любовник покинет спальню, все слуги получат одинаковое распоряжение – не звать Ее Королевское Высочество к телефону, если поговорить с принцессой захочет именно Джеймс Хьюитт. Да-да, именно так, теперь уже – никогда не звать.
Мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
С Джеймсом ей было прекрасно, но он дал все, что мог, и больше в его услугах не нуждаются. Конечно, это малодушно – не объясниться с возлюбленным с глазу на глаз. Но разве мужчины всегда ведут себя с женщинами, как должны себя вести? Вовсе нет, и Чарльз – наилучшее тому подтверждение. К тому же все эти прощальные сцены утомляют…
Когда Джеймс, счастливый и еще не подозревающий о своей отставке, удалился, Диана набросила легкий кружевной пеньюар, прошла в кабинет и достала из ящика стола маленький магнитофон.
Вставить следующую кассету.
Сосредоточиться, собраться с мыслями.
Пожалуй, да, теперь уже можно нажать на кнопку записи.
– С самого начала нас в браке было трое. Несколько больше, чем нужно, правда? Даже во время медового месяца принц Уэльский не прерывал своей связи с Камиллой Паркер-Боулз. Они постоянно звонили друг другу, писали письма. Камилла подписывала свои послания, – Диана открыла ящик стола и достала связку писем, украденных из секретера Чарльза в Хайгроуве, – …она подписывала их, надо отметить, весьма самокритично – «твоя верная старая кошелка»…
Принцесса говорила, описывала все ссоры с мужем – и ей становилось легче. А ведь когда журналист Эндрю Мортон только заявил о своем желании написать книгу, она решила отказаться от его предложения о совместной работе. Не хотелось врать, притворяться, опять повторять уже выученную наизусть сказку о счастливой жизни, которой на самом деле нет и в помине. Однако в тот же момент появились и другие мысли. Но что, если… что, если сказать правду, всю правду, какая она есть? Объяснить всем, что после райской сказки началась не райская жизнь, в чем уверена вся нация, а девятый круг ада? Может быть, проблема заключается в том, что супружеские отношения по большому счету мало обсуждались ею с самим Чарльзом? Невозможно было себя контролировать, невозможно не срываться, все попытки просто поговорить заканчивались бурной истерикой. Вдруг, когда Чарльз прочитает ее книгу, он, наконец, поймет, что натворил и сколько боли причинил своей жене? Поймет и захочет все исправить? Если же этого не произойдет… А такой вариант тоже надо рассматривать. От королевской семьи, по большому счету, другого и ждать не приходится. Рядом с монархами очень сложно сохранить веру в чудо и сказку, потому что тебя просто впечатывают лицом в грязь, вытирают о тебя ноги и, конечно же, сопровождают эти унизительные пытки лицемерными улыбками и вежливыми фразами. Так вот, если все же в очередной раз чуда не произойдет и наладить нормальные отношения с мужем не получится, книга станет ее освобождением. Освобождением от унизительной необходимости притворяться. Никто не понимает, как мучительно играть роль принцессы из сказки, когда на самом деле постоянно адски страдаешь…
