С юности она проводила большую часть своей жизни в госпиталях, в больницах, среди врачей и больных, и дважды приходилось ей ассистировать великим хирургам. Один из них был убит случайным снарядом в полевом госпитале во время войны, второй, старый земский врач, умер от инфаркта во время операции. Для ее восторженной натуры восхищение было потребностью, теперешние хирурги, с которыми она работала, не вызывали большого уважения: один принимал от больных подарки, взятки то есть, второй славился своим женолюбием и окружал себя стайкой хорошеньких медсестер, с которыми развлекался в удобных закутках отделения… Стыд, стыд…
В ближайшем окружении Ася идеала не находила, но где-то вдали существовал Яков, на которого она с юных лет возложила роль идеала человека и мужчины. Бурая жижа в бутылке, которую она везла за тридевять земель, должна была исцелить его от страданий. Это была миссия, а не обыкновенная поездка дальней родственницы к ссыльному в декабристскую даль. Ах, как жаль, что не Маруся была на ее месте, ведь приезд жены обрадовал бы Якова гораздо больше!
Пока безумная Ася с бутылкой святого снадобья в чемодане двигалась в сторону Алтая, Маруся тоже постоянно думала о Якове. Причиной тому был Иван Белоусов, с которым – не с пустого места! – возникали новые отношения, в которых история партии была основной темой разговоров, и Маруся с умилением вспоминала времена, когда кудрявый и нескладный Иван пытался взять ее под руку…
Иван провожал ее теперь после занятий, брал, не колеблясь, под руку, был дружелюбен и сдержан, никаких границ не переступал, но разговор, начавшийся от главного предмета – истории партии, как-то плавно перемещался к воспоминаниям юности… и однажды он сжал ей руку повыше локтя – не сильно и не слабо, как раз в меру… И в этот момент Маруся почувствовала, что уже изменяет Якову, да… хочет изменить… и придя домой, она взвесила каждое сказанное Иваном в этот вечер слово и поняла, что она с ним во всем согласна. А вот Яков с ним не согласился бы. Сказал бы что-то критическое и резкое! И она испытала прилив раздражения против мужа.
Да, надо признать, что смешной и нелепый в юности Белоусов сегодня гораздо ближе ей по духу! И он образован, хотя и в ином роде, чем Яков, и он тоже человек пишущий, хотя и в ином роде! Но как же вы игрывает его изначальная пролетарская простота в сравнении с Яшиной буржуазной сложностью!
Совместные прогулки после занятий становились все более длительными, и Яков постоянно присутствовал где-то за скобками: он словно был третьим в их общении, и Маруся вела разговор вслух – с Иваном, а про себя – с Яковом…
Поезда в Бийск пришлось ждать три часа, и Ася успела телеграфировать Якову, что приезжает. Он не встретил ее. Поздним вечером, с чемоданом и сумкой, в ботах на каблуках, проваливаясь в сплошную перину свежевыпавшего снега, она долго искала дом Якова, хотя был он в десяти минутах ходьбы от вокзала.
Телеграмму доставили, когда Ася блуждала по темноте возле дома, где Яков снимал комнату. Ася и представить себе не могла, какое яркое, до остановки дыхания, мгновенное счастье пережил он, когда взял в руки бумажку: долгожданное слово “Встречай” он много лет соединял с именем жены, и какое же глубокое разочарование испытал, когда увидел, что телеграмма подписана именем “Ася”. Он не сразу сообразил, что за Ася к нему едет, пришло в голову, что, может, ошибка? Надел пальто, вышел на крыльцо и через несколько минут встретил гостью. Пожал замерзшую руку, которую она выпростала из рукавицы, подхватил полуутонувший в снегу чемодан и повел ее в дом, едва не плача от скорби.
Помог Асе снять пальто, платок, боты… Поставил чайник. Ася улыбалась, растирала красные руки – умные умелые руки с остриженными чуть не под корень ногтями с иодной неотмывающейся обводкой.
Яков даже не поинтересовался, зачем она сюда приехала: уверен был, что у нее какие-то собственные дела, командировка или что там еще бывает… Она отогревалась, он поставил на письменный стол (другого в его маленькой комнате и не было) кружку и стакан, налил чаю. Они ели хлеб с маслом и пили дурной чай, и Ася горевала, что не сообразила, да и не успела бы, купить хорошего чаю в Елисеевском магазине… Сначала разговор вращался вокруг семьи, но Ася не была осведомлена о повседневной жизни Маруси и Генриха – видела их редко и ничего не могла добавить сверх того, что Яков знал и без нее. Он стал расспрашивать Асю о ее работе, она охотно, даже с горячностью, поведала ему о Лечсанупре, где работала уже десять лет, и как она туда попала и каким выдающимся хирургам ей доводилось ассистировать когда-то…
Она кинула беглый взгляд на его руки – они выглядели ужасно…
– Разрешите, я посмотрю, – попросила Ася.
Яков выложил обе руки на стол – они были как будто в багровых митенках: пальцы длинные, белые, с чуть загибающимися вверх последними фалангами были чистыми, а от кисти вверх, под фуфайку, уходила плотная кора. Она перевернула кисти, стала рассматривать ладони – здоровая кожа до запястья, а выше как будто рукав из корявой ткани.
Яков улыбнулся сквозь усы, пошутил:
– Ася, и ради этой дряни вы приехали?
– Ну конечно! Вам Маруся написала, какое это чудодейственное средство? Моя приятельница… – честная Ася поправила себя – дочка моей приятельницы – за две недели очистилась. А ведь уже применили все средства, даже в Ленинград возили в Военную академию, рентгеновскими лучами воздействовали – ничего не помогало…
Ася кинулась к своему чемодану, с которого она еще и чехол не сняла, и он стоял в натаявшем снегу, содрала намокшую парусину. Яков пытался ей помочь, но она сама… сама… быстро достала свою заветную бутылку, стащила с нее газетный слой, плотную черную бумагу и водрузила на стол:
– Вот! Это вам!
Какая трогательная, милая эта Ася! Тащила из Москвы эту дурацкую бутыль…
– Спасибо, Ася, я непременно попробую. Бывали периоды, когда кожа совсем очищалась, а потом вот опять… Такого лекарства, чтобы сразу снимало экзему, кажется, еще не изобрели… Я непременно попробую.
– Давайте, чтобы времени не терять, начнем прямо сегодня. У Анечки уже на третий день было заметно улучшение. Понимаете, Яша, у меня обратный билет через восемь дней. Отпуск я взяла на две недели, но дорога забирает почти семь дней, так что давайте прямо сейчас и начнем… Я вас намажу и пойду в гостиницу. Здесь есть гостиница около вокзала?
– Ася, – дикая мысль посетила Якова. – А вы в Бийск в командировку приехали или… как?
– Нет же, разве Маруся вам не написала? Я достала лекарство, думала, что она сама сюда поедет, а она занята… там, дала мне ваш адрес… вот я и приехала…
Безумие какое-то… эта Ася, бабка, притирки… и ради этого она приехала в Бийск?
Яков, почесывая руку, предложил перенести первую процедуру на завтра, но Ася настаивала: немедленно! Он твердо объявил, что сегодня поздно, пора спать, завтра ему рано вставать на службу.
Он определил Асю на свою узкую кровать, для себя устроил спальное место на полу, на тулупе, покрытом простыней. О гостинице и мечтать было нечего. А вот в милицию сходить завтра придется…
