Среди прочего Рубакин, новая книга, яблоки, еще “Крем гуталин для шевровых ботинок”…
Библиотека, в которой сейчас пишу, – большая, удобная. Книг много, есть на иностранных языках, абонемент дешев – 5 к. в мес. В библиотеке барышня спрашивает: “Вы для себя книги берете? А вас скоро отсылают на войну?” В библиотеке работают одни женщины, старые, молодые барышни, девочки.
Один день у меня был совсем “женский день”. Утром толпа проституток в Банном переулке, днем фельетон Дорошевича о женщинах (право, я всплакнул), а вечером чистые здоровые барышни в библиотеке и поражающие ужасом рассказы Гарковенко.
Детонька моя, до чего жалко это бедное женское тело, и сказать нельзя. Что здесь делают с этим предметом искусства – не смог бы рассказать тебе. У меня нервы крепкие, я привык к многому за военную службу, а слушать эти рассказы нельзя было.
Дорошевич писал про бабу, которая ехала к солдату. Обыкновенный случай, но трудно было читать про этот класс людей, которые в супружестве так спаяны вместе общей работой, доверием и общей постелью.
Барышни в библиотеке напоминают другой слой, спаянных не только любовью, но и общей умственной работой. Захотелось немедленно написать повесть о такой чудесной старой девушке, которая проживает свою жизнь в книгах, за неимением своей собственной. Напишу, непременно напишу когда-нибудь.
…Пишу все о себе да о себе, а думаю о тебе. Помни, что в письмах я не люблю расспрашивать как да что? Ты сама знаешь, про что надо писать – про свою физику да психику да про нашего маленького. Что он мой сынок, моя надежда… Я здесь, а мои хрупкие жизни в Киеве. Помни, что эту фразу я всегда повторяю и всегда боюсь. Мои милые жизнички, крепитесь, держитесь! Целую семейку мою. Яков
ЯКОВ – МАРИИ
Из действ. армии
Писарская команда
2-го Запасного Саперного Батальона
19.10
Добрый день, детонька. Вот уже опять дни помчались с той быстротой, с какой они несутся, когда ими не дорожат. Я теперь равнодушен к времени.
Спешу сообщить тебе радостную весть: третьего дня вызван был в штаб батальона, где отцы-командиры, прознав из формуляра про мои музыкальные занятия, приказали отныне поступить в штат полкового оркестра в чине флейты. Расскажи прочим, особенно отцу, что музыкальные мои штудии оказались не напрасны – и в действующей армии пригодились. Не та здесь музыка, о которой мечтал я ранее, но о винтовке да писарском пере я не мечтал вовсе, а потому можно сказать, что покамест все удачно.
День мой располагается так. Сегодня встал в 6 часов. Команда встала позже. До 7 – окончен весь утренний церемониал. Уже стакан вымыт и сапоги вычищены. С 8 начинаются занятия. Каждый берет свой инструмент и играет свои упражнения. Получается что-то ухораздирающее. Басы ревут, кларнеты пищат, валторны крякают – я занимался по-французски. Флейта в починке, я использую свое время. Я уже научился не обращать внимания на окружающее. Хорошо успеваю в языке, говорю уже много свободнее.
Таков будет неожиданный сюрприз, заготовленный военной службой. Но ты, Мария, страшись! Через пару месяцев напишу тебе французское письмо, полное изысканных комплиментаций.
Твой “Тартарен” мне нравится. Прочитанный урок я повторяю вслух, восхищаюсь и смакую каждую особенность прононса. Я очень доволен своими занятиями. В библиотеке я беру книги по 3 составленным спискам: война, история, беллетристика. Купил вчера Рубакина – очень хорошая книга. Странно думать, что в библиографическом труде есть отклонения, где говорится о бодрых идеалах, о веселом настроении, о творческом труде. Хороший человек, несмотря на то, что всегда живет и пишет в Швейцарии.
Маруничка, если письма мои будут запаздывать от 1 до 3 дней, пожалуйста, не беспокойся. Вот почему это может случиться – из казармы несколько затруднительно выходить.
ХАРЬКОВ – КИЕВ
ЯКОВ – МАРИИ
21.10
…Хотелось сначала написать об окружающих… Сегодня я думал, как много негодяев в толпе. Каждый человек имеет какое-нибудь пятно на совести. Безпальчин, сосед мой по казарме, сегодня со смехом рассказывал, как много лет тому назад, переночевав у фешенебельной московской проститутки, ночью вытащил у нее из чулка свои уплоченные 5 руб., а заодно уже – ее шелковые носовые платки. Это толстое животное так уверено в молодецкой своей шалости, что даже бровью не шевельнуло. Погулял, побаловался и в прибыли остался – ха, ха, ха!
Другой – Гарковенко – тоже рассказывал о себе (и на три четверти врал), но я поражался тому, в каком направлении работает эта странная голова, сколько жестокого сумасшедшего мучительства плещется в его душе.
Многие поступки их – это уголовные преступления, другие поступки – это преступление в миниатюре, тень, которой недолго обратиться в самою вещь. Каждый из них – кандидат в кандальники. Вместе с тем они свободны – они составляют толпу.
Думал еще о том, что общество на каторге, вероятно, такое же самое, как и здесь. Точно такое. Просто туда отобраны те люди, которым не повезло. Услужливая жизнь подвернула под руку особенно благоприятные условия, всунула в руку нож, который случайно оказывался близко. А вот Гарковенке, может быть, так повезет, что случайно нож не окажется близко. А Безпальчин даже накопит состояние, будет носить шляпу пирожком, выбирать в Государственную Думу.
А там, отобранные за решетками, – то же общество, те же люди. Раз свихнулся – и дальше продолжает свою ровную дорогу. Он тот же простой человек, каким был до печального случая.
Всё это люди городских низов, верхи и низы мещанства. У нас в команде есть и другая категория: крестьяне, недавно от земли, от черной работы. Они проще, честные, моральные.
Особенно занятный человек мой старший. Получил опять письмо от жены и прочел его целиком мне. “Дорогой мой Кузичка, целую тебя в губки горячо”. Дальше идут хозяйственные рассуждения, очень толково и подробно… Он горд ею, ее расторопностью, грамотным письмом, сообразительностью. Переписываются часто. Человеческие, здоровые отношения…
…Пишу под репетицию оркестра. Мы разучиваем теперь попурри из “Жизнь за Царя”. Оркестр наш намного улучшился. Приняты новые музыканты.
…Пойду сегодня в город, думаю получить письмо от тебя…
Перешиваю теперь костюм на другую сторону. Обещает выйти очень хорошим. Портной мне поручил распороть самому. Сегодня распорол брюки. Одному неудобно, пришел Алейников, помог. Пошло быстрее. Он: “Вдвоем все удобнее делать – и работать, и даже спать вместе”. Я жадно ловлю те слова, какими народ думает о постели.
Целую, моя мордочка.
24.10
…Эти дни занимался усиленно своим хозяйством. Починил сапоги, переделал фуражку, перелицевал костюм наизнанку. Имею очень чистенький вид, все аккуратно пригнано… Хотелось бы, чтобы у тебя также было все в порядке. Купила ли шляпу, платья? Поспеши!..
…Читаю много интересного. В “Русских Записках” № 8 нашел продолжение очень интересного женского романа. Некоторые строчки перечитывал, повторял. Бровцына, “Амазонка”. Говорится много мыслей о любви. Часть их интересна тем, что совершенно списана с наших отношений, другая часть – тем, что совершенно противоположна…
