– Что случилось?
– Зачем ты приехал? – спрашивает она дрожащим голосом.
Сам не знаю. Ты сказала, что я тебе не нравлюсь.
– Забота о тебе входит в мои обязанности. Ты сказала, что хочешь, чтобы я остался, и вот я здесь.
Ловко выкрутился, Грей!
– И в каком виде я тебя нахожу?
Ну да, когда я уходил, ты была в порядке.
Вот она – цена прикосновения ко мне. Я всегда делаю несчастными всех, кто имеет глупость подойти ко мне слишком близко. Даже моя мать, моя настоящая мать, плакала от ужаса, глядя на меня. Она говорила мне, что для всех нас было бы лучше, если бы меня просто не было.
– Уверен, что это моя вина, только не понимаю, в чем именно. Ты плачешь потому, что я тебя ударил?
Ана с трудом садится и морщится от боли.
– Ты приняла адвил, как было велено?
Она качает головой. «Когда же ты научишься выполнять то, что тебе говорят?» – сердито думаю я. Отправляюсь на поиски Кейт. Она сидит на диване и буквально кипит от злости.
– У Аны разболелась голова. У вас есть адвил?
Кавана поднимает брови – видимо, удивлена, что я так забочусь о ее подруге. Бросив на меня свирепый взгляд, она встает и удаляется на кухню. Слышно, как она роется в коробках. Вернувшись, Кейт вручает мне пару таблеток и чашку с водой. Я отношу все в спальню, отдаю Ане и сажусь на кровать.
– Выпей.
Она послушно принимает лекарство, взгляд у нее настороженный.
– Поговори со мной. Ты сказала, что все в порядке. Я бы никогда тебя не оставил, если бы знал, в каком ты состоянии.
Ана отстраненно теребит торчащую из одеяла нитку.
– Значит, когда ты сказала, что все хорошо, ты меня обманула?
– Я на самом деле так думала, – признается она.
– Анастейша, ты не должна говорить то, что, по твоему мнению, я хочу услышать. Это не слишком честно. Как я могу доверять твоим словам?
У нас ничего не получится, если она не будет со мной откровенна. Эта мысль меня удручает. Поговори со мной, Ана.
– Что ты чувствовала, когда я тебя шлепал, и после?
– Мне не понравилось. Я бы предпочла, чтобы ты больше этого не делал.
– Тебе и не должно было понравиться.
– Почему тебе это нравится? – спрашивает она окрепшим голосом.
Черт! Я не хочу отвечать на этот вопрос. Я не уверен, что на этот вопрос можно найти ответ. Кроме разве что того простого факта, что я – ошибка природы. Монстр.
– Ты и вправду хочешь знать?
– Поверь, просто умираю от любопытства!
В ее тоне слышится сарказм.
– Осторожнее! – предостерегаю я.
Ана бледнеет:
– Ты опять будешь меня бить?
– Нет, не сегодня.
Думаю, с тебя достаточно.
– Ну, говори, – не отступает она.
– Мне нравится ощущение власти, которое я в этот момент испытываю. Я хочу, чтобы ты вела себя определенным образом, в противном случае я буду тебя наказывать и ты научишься выполнять мои требования. Мне нравится тебя наказывать. Я хотел тебя отшлепать с той самой минуты, как ты спросила, не гей ли я.
И я не хочу, чтобы ты закатывала глаза или ехидничала.
– Значит, я не нравлюсь тебе такой, какая есть, – произносит она тихо.
– Я думаю, ты восхитительна.
– Тогда почему ты хочешь меня изменить?
Боже упаси. Ты обворожительная.
– Я не хочу. Мне нужно, чтобы ты была вежливой, следовала установленным правилам и не перечила мне. Все просто.
Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
– Но ты хочешь меня наказывать?
– Да.
– Я этого не понимаю.
Я тяжело вздыхаю:
– Я так устроен, Анастейша. Мне нужно тебя контролировать. Мне нужно, чтобы ты вела себя подобающе, а если ты не слушаешься…
Мои мысли дрейфуют.
Я от этого возбуждаюсь. И ты, кстати, тоже. Просто прими это. Уложить тебя поперек колен, почувствовать под ладонью твою задницу…
– Мне нравится смотреть, как твоя прекрасная алебастровая кожа розовеет и горит под моими руками. Это меня заводит.
Чувствую, что при одной мысли об этом мое тело отзывается.
– Значит, боль, которую ты мне причиняешь, тебя не возбуждает?
Черт!
– Немного, когда я смотрю, можешь ли ты ее вынести.
Вообще-то возбуждает, и очень сильно, но я не хочу сейчас вдаваться в детали. Если я признаюсь, она меня вышвырнет. Я хочу причинять боль, особенно черноволосым девочкам с невинными ясными глазами. Я хочу держать их связанными, с заклеенным ртом. Чтобы никто никогда не сказал мне, что для всех было бы лучше, чтобы меня вообще не было. Право причинить боль – квинтэссенция власти.
– Дело не в этом. Меня заводит то, что ты моя и я могу делать с тобой все, что сочту нужным, – абсолютная власть над кем-то. Здорово заводит, Анастейша.
Надо дать ей почитать одну-две книги о сабмиссивах.
– Слушай, я не могу толком объяснить… раньше мне не приходилось этого делать. Я не задумывался о таких подробностях. Меня всегда окружали люди с похожим складом ума.
Я на миг замолкаю, чтобы удостовериться, что она меня еще слушает.
– Но ты не ответила на мой вопрос – что ты чувствовала после того, как я тебя отшлепал?
Ана моргает:
– Я была в замешательстве.
– Ты испытывала сексуальное возбуждение, Анастейша.
В глубине души ты тоже извращенка, Ана. И я это знаю.
Закрыв глаза, вспоминаю Ану, мокрую от желания, влагалище, требовательно сжимающее мои пальцы после того, как я ее отшлепал. Вновь открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня, зрачки расширены, рот приоткрыт… Она тоже этого хочет.
Черт! Даже не думай, Грей. Сейчас не время.
– Не смотри так на меня, – предупреждаю я хрипло.
Она удивленно поднимает брови.
Ты знаешь, что я имею в виду, Ана.
– У меня нет с собой презервативов, Анастейша, к тому же ты расстроена. Я вовсе не похотливый монстр, как считает твоя соседка. Значит, ты была в замешательстве?
Ана хранит молчание. Да что это с ней?
– Когда ты мне пишешь, у тебя нет проблем с честностью. Твои е-мейлы всегда точно передают, что ты чувствуешь. Почему бы не сказать об этом прямо? Неужели я так тебя пугаю?
