А может, и не надеется… Просто хочет умереть.
Устала жить, перестала ждать, утратила веру.
Но так хочется чуда. Старики утверждали: кто войдёт в воды Таниссы и вольётся с нею в Последний водопад, попадает в собственное прошлое ровно на пятнадцать лет назад. Только для исполнения этого желания надо истово верить в Светящуюся, молиться ей, привлечь её внимание к себе щедрыми дарами и жертвоприношением.
У Жармин не было ни даров, ни жертвенного барана. И хуже всего – у неё не было веры в богиню. Совершенно. Ни капельки. Ну разве что самая маленькая частичка сознания верила, что можно вернуться назад, спасти родителей, родню, а затем и любимого. Заново прожить эти пятнадцать лет счастливой, здоровой, в окружении самых, самых, самых…
Увы! Не суждено. Наверное…
Женщина подняла свой взгляд к нависающему краю Средней земли, всмотрелась в светящиеся каменные выступы далёкого свода и попыталась рассмотреть лик Светящейся. Многие хвастались, что им это удавалось. Они в тот момент загадывали желание, которое обязательно исполнялось. Главное было не наглеть, как обучили священные фиоллы, желать скромно, в меру, тогда всё получалось.
Несчастной Жармин никогда не везло. Не повезло и сейчас увидеть богиню. Но всё равно она готова была так стоять и ждать вечность. Потому что никуда не спешила, умереть никогда не поздно. Если бы не ветер… Морозный порыв леденящего прикосновения домчался со стороны свинцовой тучи, несколько часов упорно догоняющей остров. Почти догнала… Кажется, руку протяни – и зачерпнёшь густой, чернеющей каши прямо в ладонь… Скорее всего и Нижнюю землю острова снегом припорошит. Всё-таки на этих широтах сейчас зима. А что будет твориться внизу, в болотах и мангровых лесах, представить трудно. Там наверняка несколько часов, а то и дней будет свирепствовать пурга, все засыплет толстым ковром снега и начнётся обычное для болотников наводнение.
«Опять многие погибнут, – вдруг пожалела Жармин совсем незнакомых ей людей. Взгляд опустился ниже, где за кромкой обрыва уплывали вдаль бескрайние леса мангровых гигантов. – У них хлипкие лодочки, утлые шалаши и совсем ненадёжные укрытия в кронах деревьев. Нет никого в этом мире, кому жилось бы хуже, чем болотникам, – и сама себе возразила: – Есть. Это – я. Мне хуже всех, потому что я одна. И потому что сейчас умру…»
Воспоминания о тех, кому хуже всех на планете, неожиданно разбудили в душе не только сострадание, но и жажду к жизни. В сознании появилась мысль:
«Я ведь свободна и могу уйти в другой город. Добраться до пробоя, а там заработать на подъём в Срединные земли. Ведь каких только сказок о них не рассказывают…»
Странно устроена человеческая психика. Только что Жармин хотела умереть, не видя для себя никакой перспективы в будущем, а тут раз, подул ледяной ветер, стало холодно – и расхотелось прыгать в бездушные речные воды. Несуразный испуг вдруг закрался в душу: до водопада совсем недалеко, метров двадцать, но вдруг она сразу утонет? Или зацепится за речное дно? Или течение затянет под камни?
Она не умела плавать, но для задуманного изначально этого и не требовалось. А тут стало очень страшно. Поэтому Жармин шевельнулась, сбрасывая с себя оцепенение и пытаясь шевельнуть окоченевшими конечностями. Она изменила своё решение, но…
Судьба редко меняет предназначенное простым смертным. Озябшее тело не послушалось хозяйку, качнулось совсем не в ту сторону. Ступня, отставленная слишком далеко по склону валуна, соскользнула, и Жармин рухнула в воду.
То, что руки и ноги окоченели, ей скорей помогло, чем помешало: не пришлось панически барахтаться, погружаясь на дно. Лёгкие свело судорогой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потому и промчалась последний отрезок реки, не захлебнувшись. Но когда вместе с Последним ухнула вниз, умирающее сознание успело подумать:
«Может, я и вернусь на пятнадцать лет назад…»
Глава 1
О бабушке Марьяне у Дарьи на всю жизнь осталось двоякое впечатление. Старую Марьяну, хоть той ещё и шестидесяти не исполнилось, все соседи без исключения называли ведьмой. За глаза, конечно же. Потому что в лицо подобное заявить боялись. А скорее всего стеснялись. Даже маленькие подружки Дарьи, беззаботные и радостные, играя у них во дворе, сразу непроизвольно стихали, а то и старались спрятаться, только лишь старуха появлялась на крыльце дома. В такие моменты подспудный страх овладевал и родной внучкой, хотя она не раз пыталась бороться с ним, убеждая себя, что бабушка самая лучшая и самая добрая.
В том, что бабку Марьяну побаиваются и считают ведьмой, имелись вполне житейские причины, ни в коей степени не касающиеся фамилии Чернова. Виноватыми считались два шрама. Они делали лицо старушки слишком уж безобразным, отпугивающим, особенно для тех, кто не знал Марьяну ближе. Однако дома, в семье, не было человека милее, роднее и желаннее. Маленькая Даша любила и на коленях у бабули посидеть, и на кровати одной с ней спать, и в игры поиграть, и кушала лучше всего под негромкие Марьянины наговоры и причитания.
А еще маленькая Даша любила слушать сказки. Бабулька не просто умела их рассказывать, она словно жила ими, и при повествовании словно приоткрывала двери в иной, манящий волшебный мир. Причём мир свой, личный, не для всех доступный, словно самой ею созданный.
Став взрослой, да и в девичестве, Дарья не раз читала подобные сказки и поняла, что не такая уж бабушка и выдумщица, а описанные ею миры не столь и фантастичны. Большинство рассказанного можно было почерпнуть в книгах, фильмах, от своих бабушек и дедушек. И всё-таки! Всё-таки там оставалось слишком много загадок и тайн, дивных растений и неведомых зверушек, нереальных персонажей и несуществующих земель. И существовала самая главная тайна, которой бабушка делилась со своей внучкой не раз и не два и которая красной нитью скрепила их особенную дружбу.
– Как умру, Дашенька, постарайся всё сделать, всяко исхитриться, но вот это мраморное яйцо у меня изо рта достать. И припрятать для себя. Потому что оно дарует человеку новую жизнь после смерти.
Так она увещевала в первый раз, когда внучке ещё и семи не исполнилось. Когда та стала взрослеть и задавать вопросы, последовали объяснения:
– Так отец твой и слушать меня не хочет. Не верит ни одному слову. Ещё и ругается… Упустила я его воспитание, упустила… Да и не было меня рядом в тот момент.
Постепенно и сама инструкция применения удивительного, хоть и простенького на вид раритета, закрепилась в сознании маленькой девочки. Тем более что дело казалось проще некуда:
– Как только человек осознает смерть свою подступающую, должен положить яйцо в рот и терпеливо ждать. Сам положить, самостоятельно, без посторонней помощи. Если он ошибся с определением своего последнего часа, ничего не случится… А вот если угадал, то его сознание перенесётся в иное тело, в иной мир, и он получит новую жизнь.
И как-то в очередной раз проскочило странное дополнение:
– Или в иные тела перенесётся…
