Утром Понсоменер утопал к выходу, мы не успели заново раздуть костер, когда вернулся и сообщил равнодушным голосом, что ветер утих, вообще потеплело.
– Сперва перекусим, – сказал Фицрой. Он заботливо поправлял на принцессе сползающий плащ. – Когда я сыт, я вообще непобедим!
– И мудр, – согласился Рундельштотт.
– Это да, – согласился Фицрой. – Когда спустимся, нужно все-таки свежих коней добыть.
– Но лучше купить, – сказал я. – Меньше шума.
Фицрой вскрикнул обидчиво:
– А я как сказал?.. Принцесса, не слушайте их!
– Что бы ты ни сказал, – заметил Рундельштотт, – все равно звучит как «украл».
– Видите, ваше высочество, – печально сказал Фицрой принцессе, – как все мне завидуют? Завистник на завистнике!
Она сказала слабеньким голоском:
– Ну что вы, глерд… Они вообще-то хорошие… Где-то глубоко внутри.
Он сказал нам с укором:
– Видите? Ребенок все понимает! У вас где-то что-то глубоко внутри, но вообще-то непонятно, насколько глубоко. Хотя я догадываюсь, в каком это месте…
– Не при девушке, – сказал я. – Не будь таким грубым.
– А что я сказал?
– Что бы ни сказал, – сказал я, почти дословно повторяя Рундельштотта, – у тебя все грубо.
Рундельштотт покосился на меня, лицо приобрело задумчивое выражение.
– Здесь не может кишмя кишеть разведчиками, – сказал он рассудительно. – У короля не настолько много людей… Или думаете, всю армию пустил на ваши поиски?.. Да, тогда можно охватить всю Уламрию и даже Кельмию, хотя в Кельмии должен все-таки вести себя…
Фицрой, выказывая быстроумие, сказал живо:
– Но тогда пришлось бы отсрочить вторжение, пока не поймает нас и не соберет армию обратно, а на такую жертву вряд ли пойдет!
– Смотря насколько ему нужна принцесса, – сказал я. – А если не как заложница, а… невеста?
Они посмотрели на меня в недоумении.
– Ты чего? – спросил Фицрой.
– А если Антриас вознамерился взять принцессу в жены? – спросил я. – И объявить ее истинной королевой Нижних Долин, которой завещали трон?..
Они переглянулись, Рундельштотт посмотрел на меня остро, но во взгляде чародея я прочел уважение, как к хитроумному гаду, способному понять низости человеческие.
– Тогда, – сказал он при полном молчании остальных, – он в самом деле может отложить вторжение. Принудив принцессу выйти за него замуж, он может без войны захватить Нижние Долины!
– Без войны? – переспросил Фицрой. – Да ему только война и нужна!
Я сказал невесело:
– Ладно, это уже почти не секрет, но Антриас в самом деле хотел бы захватить Нижние Долины без войны.
– Чего? – спросил Фицрой с непониманием. – Антриас?
– Вовсе не от миролюбия, – пояснил я, – просто хотел бы сберечь армию для удара по Дронтарии. Завтракаем побыстрее и выступаем!
В дороге я заметил, как Рундельштотт объясняет нечто принцессе, а та слушает со всем прилежанием, кроткая и послушная, как и всегда, но что-то меня беспокоило, пока не сообразил, а это ж было так трудно, что объясняет старый чародей, а не Фицрой.
– Ничего не случилось? – спросил я у Рундельштотта.
Он пожал плечами.
– Да вроде бы нет…
– А где Фицрой?
Он в недоумении посмотрел по сторонам.
– Не знаю. Он попросил немножко развлечь принцессу, а то его шуточки ей уже надоели, вот я и разговариваю…
Я посмотрел на принцессу с укором.
– Куда вы его послали?
Она ответила нежным голоском:
– Глерд… Как я могла кого-то послать?.. Да еще спрашиваете, куда?
– Верно, – пробормотал я. – Туда он и сам постоянно.
Понсоменер крикнул:
– Глерд Фицрой возвращается!
Фицрой пришел, держа трех оседланных коней в поводу, веселый, малость дерганый, часто поводит плечами, словно одежка тесная, посмотрел задиристо, уже готовый давать сдачи. Понсоменер тут же перехватил коней и отвел в сторонку, а я критически оглядел Фицроя с головы до ног.
– Ну и что?
Он сказал быстро:
– За нами следили!.. Что я должен был делать?
– Сказать нам, – ответил я.
– Вы были далеко впереди, – объяснил он, – а я как раз проверял, как там у нас сзади… Их было всего трое!
Принцесса посмотрела на него с опасливым восторгом, а он, поцеловав ей пальчики, сказал с беспокойством:
– Эти трое старых хрычей вас не обижали? Эти люди такие грубые! Учу их хорошим манерам, учу… лучше бы вон те деревья учил!
Она начала застенчиво уверять, что все хорошо, а я спросил:
– Трупы там и оставил?
Он вскинулся.
– За кого ты меня имеешь? Отволок в кусты!.. А наших коней можем продать по дороге.
Рундельштотт спросил деловито:
– Как были одеты? Как легкая конница или гвардейцы?..
– Скорее, – ответил Фицрой, – как местные, которым заплатили отыскать нас.
– Это значит, – сказал я, – Антриас армию не распыляет на поиски. Что хорошо и плохо.
– По мне так хорошо, – сказал Фицрой.
– И по мне, – согласился я. – Это для королевы плохо. Для королевства еще хуже. Армия, значит, на таких гигантов, как мы, отвлекаться не станет. Пойдут и вдарят.
– Оскорбительно, – сказал Фицрой. – За нами мог бы послать и две армии!.. Ваше высочество, когда они удирают, я за ними просто не успеваю!
– Вы драчливый, глерд Фицрой, – сказала она с мягким упреком, – а вот ваши спутники добрые и мирные. Даже не понимаю, как вы друг друга нашли…
Он отмахнулся.
– Да подобрал по дороге. Вижу, жалобные, есть просят…
Глава 7
Принцесса проводила задумчиво‑тоскующим взглядом пролетевших над головами двух лебедей, вздохнула тихо и печально.
Фицрой заметил, за принцессой замечает все настолько, что сам может по дороге удариться о скалу или дерево, спросил с сочувствием:
– Нравятся?
– Красивые, – ответила она с грустным вздохом. – Хотела бы я стать лебедем…
Фицрой сочувственно помолчал, хотя по его виду он в слово «нравится» вкладывал, как мне кажется, больше гастрономический смысл, чем художественный.
– Почему?
– Говорят, – прошептала она, – у лебедей любовь на всю жизнь…
Он воскликнул пламенно:
