Когда они отошли, одна из наставниц отделилась от остальных по знаку Ласки и направилась к конторе директрисы.
«У тебя всего одно мгновение», – подумала Нэте и отправилась впереди журналиста в проход между постройками, ведущий к пристани.
День выдался особо солнечным. У мостков причала стояла моторная лодка, на которой приплыл журналист. Она видела рулевого и раньше, поэтому улыбнулась и помахала ему рукой.
За то, чтобы оказаться на этой лодке и совершить морскую прогулку к большой земле, Нэте отдала бы несколько лет своей жизни.
– Я не слабоумная и совсем не такая ненормальная, как многие другие, – быстро сказала она журналисту, обернувшись. – Меня изнасиловал врач, Курт Вад, после чего я была отправлена на остров. Вы можете найти его контакты в телефонной книге.
Журналист рывком повернул голову в ее сторону.
– Вот как… Ты говоришь, что тебя изнасиловали?
– Да.
– Врач по имени Курт Вад?
– Да. Можете проверить по протоколу судебного заседания. Это было дело, которое я проиграла.
Он медленно кивнул, но ничего не записал. Почему, скажите на милость?
– А тебя как зовут?
– Нэте Германсен.
Имя он все же записал.
– Ты говоришь, что абсолютно нормальная, но я знаю, что все вы, кто находится на этом острове, имеете какой-то диагноз. Какой у тебя?
– Диагноз? – Она впервые слышала это слово.
Он улыбнулся.
– Нэте, ты можешь назвать мне третий по величине город Дании?
Она отвернулась к насыпи с плодовыми деревьями, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Еще три вопроса, и клеймо в его глазах ей обеспечено.
– Я знаю, что это не Оденсе, потому что Оденсе – второй по величине, – все же попыталась она.
Он кивнул.
– Наверное, ты с Фюна?
– Да, я родилась в нескольких километрах от Ассенса.
– Может, ты мне расскажешь что-нибудь про дом Ханса Кристиана Андерсена в Оденсе? Какого он цвета?
Нэте покачала головой.
– Вы не могли бы забрать меня отсюда? Я расскажу вам много такого о здешней жизни, чего вы никогда не узнаете. Многие вещи, о которых вы и не предполагаете.
– Например?
– Кое-что о персонале. Если кто-то проявляет к нам доброжелательность, их быстро отсылают обратно на материк. Если мы не подчиняемся, нас избивают и бросают в одну из штрафных комнат.
– Штрафные комнаты?
– Ну да, карцеры. Помещение, где есть только кровать, и всё.
– Да, но тут вроде как никто и не обещал праздничного времяпрепровождения, верно?
Нэте покачала головой. Журналист не понял этого жеста.
– Мы можем отсюда выбраться только после операции по стерилизации.
Он кивнул.
– Да, я в курсе. Это делается для того, чтобы вы не могли дать жизнь детям, о которых впоследствии не сможете заботиться. Тебе не кажется это весьма гуманным?
– Гуманным?
– Ну да, человечным.
– Почему я не имею права рожать детей? Чем мои дети хуже остальных?
Мужчина посмотрел на Нэте сверху вниз, а затем взглянул на трех наставниц, следовавших за ними на расстоянии нескольких шагов и пытавшихся подслушать их беседу.
– Покажи, какая из них устраивает побои, – попросил он.
Нэте обернулась.
– Все трое, но та, что меньше всех ростом, наносит удары с наибольшей жестокостью. Норовит попасть в шею, так что потом несколько дней не можешь повернуть голову.
– Ясно… Послушай, я смотрю, сюда торопится сама директриса. Расскажи мне еще что-нибудь. Например, что вам запрещено делать?
– Персонал прячет все приправы. Соль, перец, уксус и тому подобные вещи выставляются, только когда приезжают гости.
Он улыбнулся.
– Ну ладно, сойдет. Еда вроде ничего, я сам пробовал.
– Самое неприятное то, что они нас ненавидят. Мы им безразличны. Они относятся ко всем нам одинаково и не хотят нас слушать.
Он рассмеялся.
– Тебе стоит познакомиться с нашим шеф-редактором. Ты только что описала его в точности.
Нэте услышала, как наставницы позади нее расступаются, и последнее, что она заметила, прежде чем директриса схватила ее за руку и потащила прочь, было, как человек в лодке закурил сигарету и поправил удочку.
Ее не поняли – по крайней мере, поняли неверно. Все молитвы оказались тщетны. Она не более чем клочок травы.
Сначала Нэте валялась в штрафной комнате и рыдала. Но поскольку это ни к чему не привело, девушка принялась кричать что было сил, чтобы они выпустили ее, затем стала пинать и царапать дверь. Устав от этого грохота и треска, к ней явились две наставницы, запихнули ее руки в рукава смирительной рубахи и привязали к кровати.
На протяжении многих часов Нэте лежала в рыданиях и разговаривала с блеклой белой стенкой, словно та могла вдруг рассыпаться и предоставить ей желанную свободу. Наконец дверь отворилась, и вошла директриса; за нею по пятам следовала усердная маленькая Ласка, помощница.
– Я поговорила с господином Уильямом из «Фоторепортажа», и ты можешь радоваться, что ни одна из рассказанных тобою небылиц не будет напечатана.
– Я не рассказывала ему небылицы. Я никогда не лгу.
Нэте не заметила руки, которая со свистом пронеслась в воздухе и ударила ее по губам, однако ко второму удару успела приготовиться, когда Ласка отвела руку и занесла ее снова.
– Довольно, фрёкен Йесперсен. Обойдемся без этого, – остановила ее директриса. – Я привыкла к подобным оправданиям.
Затем она вновь посмотрела на Нэте. Возможно, несмотря ни на что, обычно именно в ее глазах было больше всего тепла из всех функционеров, но в данный момент взгляд у нее был ледяной.
– Я звонила Курту Ваду и поставила его в известность о том, что ты по-прежнему настаиваешь на грубой и необоснованной лжи в отношении его. Думаю, тебе было бы интересно узнать его мнение о том, как мне следует с тобой поступить; так вот, он ответил, что для такого непреклонного и лживого ума, как твой, никакая длительность наказания не будет преувеличением. – Она похлопала Нэте по руке. – Он отнюдь не настаивал на этом, но все-таки намекнул. Для начала посидишь тут недельку, а там посмотрим на твою реакцию. Если будешь послушной и перестанешь орать, завтра снимем с тебя смирительную рубашку. Что скажешь, Нэте? Договорились?
Нэте чуть натянула ремень.
Молчаливый протест.
«Куда он подевался?» – думала Нэте. Неужели Курт Вад и впрямь решил избежать встречи? Он стал настолько высокомерным, что даже перспектива получить десять миллионов крон не смогла выманить его из лисьей норы? Как бы то ни было, она не ожидала, что он не придет.
