Вернулся третий похититель. Что-то молча поставил рядом с
Александрой, молча ушел. Вслед за ним вышли двое других, причем «кавказец» не
переставал недовольно бурчать.
Дверь захлопнулась, и Александра оказалась в душной
полутьме. Какое-то время она тупо разглядывала стоящее рядом помятое,
обшарпанное эмалированное ведро, пластиковую бутылку с водой и полбулки хлеба в
полиэтиленовом пакете.
«Хлеб «Дарницкий», – на глазок определила Александра, словно
это имело какое-то значение. Потом встала на четвереньки, вытащила из-под себя
куртку, кое-как надела, сунув в рукав только правую руку, – и легла на пол,
свернувшись клубком, подтянув колени к самому подбородку и как можно ближе
прижавшись к трубе отопления.
Труба была горячая, и в подвале стояла духота, но Александру
била неутихающая дрожь. Казалось, никогда в жизни она не мерзла так, как
замерзла сейчас.
* * *
– Мужики, во, смотрите, классная хохма: «Из протокола с
места происшествия: на теле обнаружены трупные пятна размером с 10-,
50-копеечные монеты общей площадью на три рубля двадцать копеек!» – Молодой
помощник дежурного так и закатился.
– Это что, в газетах пишут? – возмутился дежурный. – Они нас
за полных придурков держат. Брось ты эту желтую прессу, давай лучше кроссворд
дальше разгадывать. Что там у нас по вертикали?
В дежурке РУВД Нижегородского района четверка мужчин ожесточенно
сражалась с кроссвордом. Разгадывать его начал сам дежурный, потом
присоединился помдеж, а вскоре забрели на огонек два боевых товарища из ГИБДД.
Помещение было наполнено синеватым слоистым дымом.
– Номер одиннадцать по вертикали: ночной наряд, первая буква
П.
– Патруль! – мгновенно среагировал помдеж.
Дежурный попытался пристроить «патруль» в клеточки
кросворда, но тотчас разочарованно покачал головой:
– Не подходит. Надо слово из шести букв.
– А в патруле сколько? – удивился помдеж.
Дежурный сосредоточился и через некоторое время сказал:
– А в патруле – семь.
– Тогда экипаж! – выдал помдеж, который отличался умом и
сообразительностью.
– Шесть букв! – обрадовался дежурный и покрепче стиснул
карандаш, но через мгновение поднял от газетки голову и разочарованно протянул:
– Не подходит экипаж. Первая буква П.
– А почему первая буква П? – начал задираться помдеж,
который славился своим занудством, оттого и не рос по службе.
– Потому что одиннадцать по горизонтали было: выдающийся голос
современности. А это Пугачева.
– А может, не Пугачева? – робко спросил один из гостей.
– Как это? – удивился дежурный. – А у кого еще голос?
Остальные пожали плечами. Они не знали, у кого еще голос,
потому что по телевизору и в газетах настоящей певицей называли только
Пугачеву, а работники органов свято верили всякой официальной информации.
– На П, – сосредоточился помдеж, – на П, на П…
– Пикет! – сообразил автоинспектор.
– Ты считать умеешь? – вздохнул дежурный. – Шесть букв,
говорено же. А в пикете – пять.
– Тогда пост! – вмешался второй гость, однако за мелочевку
из четырех букв даже ответа не был удостоен.
Тем временем помдеж сунул свой любопытный нос в газету и
возмущенно завопил:
– Да ты что пишешь, что пишешь-то?! Пугачева, главное!
Выдающийся голос – он из девяти букв, а Пугачева – только из восьми! Вон у тебя
последняя клеточка пустая! Выкинь свою Пугачеву, пиши: ночной наряд – экипаж!
– А какой тогда выдающийся голос современности на Э? –
сердито покосился на него уличенный в мошенничестве дежурный.
– Эдита Пьеха! – радостно закричал автоинспектор, и дежурный
безнадежно воздел глаза к небесам.
В это мгновение раздался звонок у входа. Посмотрев на экран,
дежурный увидел на улице перед дверью парня в куртке, накинутой на белый халат,
а на обочине тротуара – «Скорую помощь».
– Кто-то врача вызвал? – удивился неопытный в таких делах
автоинспектор.
– Жмурика привезли, – авторитетно объяснил помдеж. – Надо
направление в трупарню.
– А-а, ну понятно.
Дверь тем временем открылась, и в дежурное помещение вошел
высокий широкоплечий парень с рыжеватыми волосами, на которых таял снежок. Лицо
у него было молодое, но смертельно усталое, такое впечатление, что несколько
ночей не спал. Кивнул всем:
– Привет блюстителям. Дайте направление на судмедэкспертизу.
– Здорово, Рутковский! – узнал врача помдеж. – Ты ж только
позавчера направление брал. Что-то зачастил к нам, подозрительно даже.
– Ну да, – кивнул доктор, – зачастил. Вы, ребята, маньяка не
ищете? А то ведь это я самый. Мания у меня такая – трупы на дороге подбирать.
– На дороге? – встрепенулся автоинспектор – поклонник Эдиты
Пьехи. – Что, ДТП? А где?
– Успокойся, товарищ, – махнул рукой доктор. – Никакого ДТП.
Ехали-ехали, смотрим – девчонка на дороге лежит. Вся из себя такая, в
спортивном костюмчике. Крови ни капли, ни ушибов, ни ударов, похоже на
внезапную остановку сердца или криз, но вскрытие покажет.
– Мертвая? – ужаснулся второй инспектор.
– Увы, – довольно хладнокровно пожал плечами Рутковский. –
Документов нет.
– Так и запишем: неопознанный летающий объект, – кивнул
дежурный, вынимая из папки нужный бланк. – Слушай, а на улице холодно?
– Люто! – вздрогнул Рутковский. – Я всего ничего и ждал,
пока вы откроете, а продрог до костей!
Оба инспектора в эту минуту вспомнили о своем пренебрежении
к служебным обязанностям и тоже принялись демонстративно стучать зубами и
дрожать плечами – ну в точности танцовщицы из цыганского ансамбля.
– Тогда я не пойду на нее смотреть, – сказал дежурный. – А
то опять на бюллетень сяду.
Помдеж, у которого тоже не было ни малейшей охоты идти на
холод, знакомиться с неопознанным трупом, разразился кашлем, который устрашил
бы даже больного в последнем градусе чахотки.
Рутковский, зевая, опустился на свободный стул и крепко потер
веки.
– Заморился? – сочувственно спросил помдеж, заметив, какие
глубокие тени залегли под глазами врача.
